История создания Кавказского Заповедника: становление и первые годы деятельности (1910-20-е гг.)

“…нежит глаз покрытый молочной дымкой-туманом вид на снеговые горы на юге. Ведь больше полувека я любуюсь ими! Дорогие сердцу, уму, родные! И одно приятное чувство: для вас, милые горы, я сделал многое! Всю радость, вами данную, все познанное мной в ваших трущобах, с ваших вершин, я сжал в одну большую идею и есть теперь заповедник!”

Из письма Х.Г. Шапошникова,  16 декабря 1935 г.

Пролог

Телеграмма.

Москва. Предсовнаркома товарищу В.И. Ленину.

В только что освобожденной от белых Кубанской области, в пределах Майкопского и Лабинского отделов, в верховьях рек Белой и Малой Лабы имеются лесные дачи площадью, равной 320 200 [десятин]. В означенных дачах водилось около пятисот зубров и громадное количество разновидных туров, вследствие чего раньше арендовал и охранял означенные дачи великий князь Сергей Михайлович.

Впоследствии Академия наук означенные лесные дачи хотела превратить в государственный заповедник, проект которого имеется и сейчас в Академии наук. Но с началом гражданской войны вопрос заглох.

Означенные лесные дачи своей флорой напоминают Ельстонский парк в Америке. Ни в одной части Кавказа нет такой растительности. Встречаются деревья возрастом 1500 лет. Местность горная, непроходимая и абсолютно безлюдная, встречаются снежные вершины. Есть и попасные луга. Хвойный лес, частью лиственный; растительность альпийская и субальпийская.

Ввиду высокой стоимости кожи зубров последние истребляются населением, и зубров насчитывается сейчас около ста.

В целях сохранения означенного леса и флоры, а также зубров, [которых] в Европе абсолютно не осталось и на которых обращены сейчас все взоры естествознателей Европы, [прошу] Ваших срочных распоряжений об устройстве государственного заповедника в означенном районе. Временно, впредь до приезда из Москвы представителей для разработки подробного плана заповедника, прошу о назначении на должность управляющего заповедником, поручив ему же организацию временной охраны, агронома-естественника, бывшего лесничего Шапошникова Христофора Георгиевича, работавшего много лет по охране означенного района, выдвигаемого ныне ревкомом и совнархозом Майкопа.

Уполномоченный Реввоенсовета и Усобснарма Кавказского фронта

И.М. Штейнгауз,

5 апреля 1920 г.,  г. Армавир.

 I. Борьба за сохранение кавказских зубров

История Кавказского заповедника, начавшаяся задолго до революционных потрясений 1910-20-х гг., сложна и полна драматизма. Первый и очень важный этап этой истории неразрывно связан с существованием так называемой Кубанской охоты, проходившей в горах Кубанской области с 1888 по 1909 гг. Охота эта была организована в 1888 году Великими Князьями Петром Николаевичем и Георгием Михайловичем Романовыми, получившими право на охоту на площади около 480 тыс. десятин в лесных дачах Министерства Государственного Имущества и Кубанского областного войскового правления. Границы арендованного участка проходили: на юге – по Главному Кавказскому хребту; на востоке – по реке Большая Лаба; на западе – по реке Белая; а на севере – вдоль Передового хребта.

8
Кубанская охота в присутствии Е. И. В. Великого Князя Сергея Михайловича Романова. Охотничий лагерь на Умпыре. Фото около 1890-х гг.

Начало собственно охоте в указанных пределах было положено в том же 1888 г. Великие князья лично убедились в невероятном обилии дичи в пройденных ими горах и наметили обширную программу основательного устройства Кубанской охоты. Но из-за тяжелой продолжительной болезни Георгия Михайловича, а позже и Петра Николаевича им пришлось на неопределенное время отказаться от задуманного. Кубанская охота была фактически заброшена до тех пор, пока в 1892 г. право на пользование не было приобретено Великим Князем Сергеем Михайловичем. Он оказался хорошим хозяином и талантливым администратором, создавшим один из лучших охотничьих заказников не только в Российской империи, но и во всем мире. В 1906 г. заканчивался срок аренды казенных и казачьих земель для Кубанской охоты, однако князю удалось продлить сроки контрактов до 1909 г. включительно. Хотя вокруг казачьих земель, входящих в состав охоты, сложилась весьма сложная ситуация.

С 1 по 12 декабря 1906 г. в г. Екатеринодаре прошел съезд уполномоченных станичных обществ по наделению земельными наделами казаков из войскового земельного фонда, получивший название Кубанская казачья Рада[1]. Председательствовал на заседании Рады известный историк, экономист, статистик и общественный деятель Федор Щербина (1849-1936). На этот съезд делегировалось по два выборных представителя от каждой станицы. В числе прочих решений, Рада постановила разделить район  Кубанской охоты  по истечению срока великокняжеской охоты на участки и отдать  их в наделы 135 станицам. Это постановление было утверждено императором 16 февраля 1907 г., когда вышло соответствующее высочайшее Положение, по которому часть запасных земель предоставлялась в распоряжение станиц, нуждающихся в увеличении наделов, а малоземельным станицам Закубанья разрешено частично переселиться в свободные Кугаейские степи.

В сентябре 1909 г. истек срок аренды княжеских охотничьих угодий в междуречье Белой и Большой Лабы, и юридически в этом году Кубанская охота перестала существовать. Однако штат егерей продолжил выполнять свои функции, правда, уже не в том объеме, что раньше. До начала Первой мировой войны бывший хозяин Кубанской охоты Великий Князь Сергей Михайлович по собственной воле продолжал выплачивать егерям небольшое жалованье, однако существенно повлиять на разгул браконьеров из близлежащих станиц и поселков егеря уже не могли юридически.

11
Кубанская охота в присутствии Е. И. В. Великого Князя Сергея Михайловича Романова. Великий Князь Сергей Михайлович — в центре. Фото 1890-х гг.

С 1909 г. в научных кругах все чаще стали говорить о необходимости защиты и сохранения кавказского зубра, который с окончанием Кубанской охоты остался бы без охраны. Научная общественность давно уже считала, что было бы крайне желательно сохранить в неприкосновенности этот участок природы Северо-Западного Кавказа с его девственной растительностью и наиболее богатой во всем Кавказе фауной. Кубанская охота, имевшая, по сути, статус заказника, охраняемого от посягательств браконьеров опытными егерями,  создавала великолепные условия для размножения зубров и других животных в пределах своей территории. Кроме того, Кубанская охота являлась важнейшим и единственным на протяжении двадцати лет своего существования институтом, сдерживающим безрассудное и безудержное браконьерство местных жителей, которое приняло поистине огромные размеры после окончания охоты в 1910-1920-е гг.

Строго говоря, именно сохранение зубров являлось одной из главнейших  задач управления арендованными для Кубанской охоты землями. Энтомолог Кавказского заповедника П.И. Слащевский, цитируя одну из немецких статей, отмечал: «Управляющий охотой Э.К. Ютнер, австрийский лесничий, пользуясь приобретенным на родине опытом, организовал целесообразную охрану зубра. В течение более чем 25-летней службы у Великого Князя, ему удалось увеличить число зубров на 200 с лишним голов».

И далее«В 1909 г., когда я в первый раз посетил Ютнера на месте его службы в маленьком живописном курорте Закавказья Боржоме, он с гордостью сообщил мне, что его зубровое стадо достигло приличного количества, круглым счетом 600 штук».

На этом фоне создание Кавказского заповедника, по мнению многих прогрессивных защитников природы того времени,  явилось бы весьма своевременной мерой.

12
Христофор Георгиевич Шапошников. Фото 1907 г.

Проблема исчезновения кавказского зубра в те годы активно внедрялась в умы представителей научного сообщества усилиями одного человека. Этим человеком являлся Христофор (Хачатур) Георгиевич Шапошников, служивший в те годы лесничим Белореченского отдела Кубанского войска. Именно Х.Г. Шапошников выступил главным идейным вдохновителем создания Кавказского заповедника, а позднее принял на себя все труды и тяготы, связанные с его организацией.

Х.Г. Шапошников родился в Майкопе 11 марта 1872 г. в большой семье купца второй гильдии и владельца спиртзавода, человека весьма уважаемого, первого городского головы. С детства он увлекался коллекционированием бабочек, что впоследствии переросло в серьезное занятие энтомологией. В 1892 г. Шапошников окончил реальное училище в Екатеринодаре, в 1901 г. − Рижский политехнический институт, в 1903-1906 гг. был слушателем Берлинского университета. В эти годы он не только опубликовал большую статью о бабочках Северо-Западного Кавказа, но и сделал несколько интересных энтомологических находок, о чем сообщалось в журналах Германии и Англии. В результате Королевский Зоологический музей в Берлине предоставил ему в 1904 г. научную командировку на восемь месяцев в Северную Африку. Там он собрал большую коллекцию, часть которой до сих пор хранится в Зоологическом музее Российской Академии Наук в Санкт-Петербурге. Позднее он ездил в научные командировки от Русского Географического Общества и от Российской Академии Наук в Закавказье, Среднюю Азию и Турцию, совершая обширные сборы не только насекомых, но и многих других животных.

В 1907 г., вернувшись из Берлина в Майкоп, Христофор Георгиевич вступил в должность лесничего Белореченского лесничества Кубанского Войска. К тому времени постановление Рады Кубанского казачьего войска о разделе великокняжеской аренды в наделы казачьим станицам по истечении срока аренды было уже высочайше утверждено. Воплощение этого решения в жизнь означало бы полное  истребление  зубра по истечении срока аренды.

Х.Г. Шапошников начал борьбу за организацию заповедника на территории  Кубанской  охоты. В 1909 г. он послал письмо в Академию наук с этим предложением. Основным поводом в пользу создания заповедника на указанной территории было сохранение кавказского горного зубра. В своем письме Шапошников очертил и границы заповедника: лесные дачи казачьи – Малолабинская, Хамышевская, Мезмайская, лесные дачи казенные – Малолабинская, Тхачская и Сахрайская. Он писал, что «у черкесов издавна была «священная роща», или заповедник, где запрещалось рубить деревья и охотиться на зверей и птиц. Эта роща располагалась на левом берегу Белой, против станицы Ханской».

Письмо Х.Г. Шапошникова легло в основу доклада директора Зоологического музея Императорской Академии наук Николая Викторовича Насонова, с которым он выступил на заседании физико-математического отделения Академии 29 апреля 1909 г.:

«Можно быть уверенным, что как только казаки вступят в пользование участками принадлежащей им земли, начнется быстрое исчезновение зубра, и можно быть уверенным, что через 2-3 года от зубра останутся одно лишь воспоминание и то небольшое число шкур и костяков, которые сохранились в Музеях»,– говорил академик Н.В. Насонов в своем докладе.

Как показало время, опасения Н.В. Насонова оказались не напрасными. По воспоминаниям современников, в 1909 г., после того, как началась передача в аренду под устройство зимовок и хуторов массы полян в долинах горных речек вблизи их верховьев, а также вообще в нижнем поясе гор, т.е. в таких местах, куда зубры и другая горная дичь спускаются в снежные зимы, «браконьеры сделались такими смелыми и дерзкими, что почти перестали обращать внимание как на лесную стражу, так и на егерей, оберегающих дичь, и иногда целыми толпами отправлялись в леса на охоту… Зубров они убивали для того только, чтобы убить, и трупы их бросали на съедение хищным зверям».

В связи с этим, собрание признало, что самым лучшим средством для спасения кавказского зубра было бы объявление заповедною нагорной полосы Кубанской  области, где водится это редкое копытное. По итогам заседания было решено возбудить через Министерство народного просвещения ходатайство о «высочайшем соизволении на учреждение Междуведомственной, при Императорской Академии Наук, под председательством Его Императорского Высочества Великого Князя Сергея Михайловича, комиссии для выработки мер к сохранению кавказского зубра путем объявления нагорной полосы Кубанской области заповедною».

насонов
Академик Николай Викторович Насонов

По просьбе академика Н.В. Насонова, Президент Академии Наук еще 22 апреля 1909 г. направил Великому Князю Сергею Михайловичу письмо, в котором описал сложившуюся ситуацию и просил принять на себя обязанности председателя будущей Комиссии, отмечая. что «председательство Вашего Высочества в комиссии было бы особенно ценно, так как Ваше высочество  столь близко и хорошо знакомы с местными условиями, и так как столько сделано Вашим Высочеством для сохранения немногочисленных уже представителей дикого быка».

Получив это предложение, Сергей Михайлович уже 24 апреля послал Президенту Академии Наук ответное письмо, в котором писал: «В моих заботах и попечениях о сохранении весьма дикой и вымирающей породы Кавказского зубра я был до сих пор один, который прилагал все усилия к сохранению для науки этой породы быка. Ныне Вашему Императорскому высочеству угодно было …прийти мне на помощь с чрезвычайно приятным для меня предложением принять на себя председательство в Комиссии для выработки мер к сохранению кавказского зубра… Соглашаясь на предложение…, я глубоко благодарен и уверен, что совместно с Вами нам удастся осуществить задачу, могущую сохранить на долгое время кавказского зубра и тем дать возможность русской науке быть первой по описанию этой породы кавказского дикого быка».

Через два месяца, 1 июля 1909 г., на основании Высочайшего повеления, которому предшествовал доклад Министра народного просвещения, при Императорской Академии Наук была образована  Междуведомственная Комиссия под председательством Его Императорского Высочества Великого Князя Сергея Михайловича. Идея создания Кавказского заповедника вышла за академические стены и облачилась в форму государственного документа. В деятельности Комиссии должны были принять участие представители Министерств военного и внутренних дел, Главного управления землеустройства и земледелия, Наместника его императорского величества на Кавказе и Императорской академии наук. Однако фактически состав Комиссии сложился не сразу: процесс ее укомплектования длился несколько месяцев. Достаточно быстро в эту комиссию были выбраны представители от Академии Наук.

Ими оказались академики Николай Викторович Насонов, зоолог, и Иван Парфеньевич Бородин, известный ботаник, который одним из первых в то время попытался популяризовать идею заповедности и придать ей статус общегосударственного интереса. В частности, в одной из своих работ на эту тему он писал: «Россия не может не примкнуть к этому широкому движению, охватившему Западную Европу, это наш нравственный долг перед Родиной, человечеством и наукой. Мы уже поняли необходимость охранять памятники нашей старины; пора нам проникнуться сознанием, что важнейшими из этих памятников являются остатки той природы, среди которой когда-то складывалась наша государственная мощь и действовали наши предки. Раскинувшись на огромных пространствах в двух частях света, мы являемся обладателями в своем роде единственных сокровищ природы. Это такие же уники, как картины, например, Рафаэля, уничтожить их легко, но воссоздать нет возможности». Кстати Х.Г. Шапошников был знаком с И.П. Бородиным, они встречались в Берлине, где учился Христофор Георгиевич.

Еще в 1904 г. на Акклиматизационном съезде в Москве в  своем докладе на  тему охраны природы И.П. Бородин отмечал в отношении Кавказа следующие этапы по сохранению уникальных фауны и флоры, почв и водных ресурсов этого региона: «Что касается Кавказа, то священной обязанностью современников должно быть стремление возможно лучше сохранить его многочисленные и дивные памятники природы, считаясь само собою разумеется, с требованиями экономического характера. Не нужно быть пророком, чтобы предсказать, что близко то время, когда Кавказ откроется для оживленных сношений и индустрии. В ожидании этого времени нужно позаботиться, чтобы выдающиеся красоты этого края не были уничтожены железными дорогами и заводами. Нужно раз навсегда гарантировать от эксплуатации некоторые водопады и стремнины. Особенное внимание следует обратить на охрану и изучение пещер с их природными и доисторическими памятниками. Большое значение имеет сохранение участков леса и других важных в научном отношении растительных формаций (участков степи, полупустыни и проч.), равно как и отдельных, теперь исчезающих видов. Необходимо позаботиться о сохранении зубра и других животных, в настоящее время сильно истребляемых».

Идея создания заповедников на Кавказе была поддержана и европейскими учеными. Так, в июле 1913 г. в Тифлисе на XIII съезде русских естествоиспытателей и врачей  выступил известный деятель охраны природы немецкий профессор Гуго Конвенц с  докладом  «Об  охране памятников природы вообще и на Кавказе в частности».

Со временем идеи охраны природы все больше захватывают представителей научной общественности. Кроме И.П. Бородина, проблему охраны памятников природы Кавказа и исчезающих представителей кавказской фауны поднимал и академик Д.Н. Анучин. В своем труде «Охрана памятников природы» (1914) он писал: «Кроме интересных растительных форм  Кавказ богат и замечательными формами животных, отчасти тоже вымирающими или угрожаемыми истреблением. Здесь прежде всего следует упомянуть о зубре, сохранившемся  еще в небольшом числе голов в Кубанской области, в верховьях Лабы и Зеленчука. Леса, в которых он водится, входят в пределы охотничьей дачи, находившейся долго в аренде у Великого Князя Сергея Михайловича, в которой зубры охранялись от истребления» Но затем, с приближением срока аренды возникли затруднения со стороны Кубанского казачьего войска и Управления землеустройства и земледелия. Имелось в виду выкупить этот лес у казаков в обмен на другой, но дело затормозилось из-за необходимости снять соответственные участки лесов на план. В последнее время, судя по газетным известиям, делу угрожает еще более неблагоприятный оборот, так как ведомства требуют будто бы доказательств необходимости охранения зубра на Кавказе, в виду того, что он-де охраняется в Беловежской пуще. В данном вопросе могла бы заявить свой голос Академия наук, которая могла бы выразить определенное пожелание, чтобы кавказский зубр, еще более редкий, чем беловежский, был поставлен в такие условия, которые бы гарантировали его от истребления и вымирания».

Работы по формированию Междуведомственной комиссии продолжались. Вслед за представителями научной общественности, в состав Комиссии вошли представители заинтересованных министерств и ведомств. Так, 19 августа 1909 г. Министр народного просвещения сообщил вице-президенту академии наук, что в состав Междуведомственной комиссии  представителем от Министерства внутренних дел назначен помощник управляющего земским отделом действительный статский советник Стефанович, а от военного министерства − начальник Главного управления казачьих войск, а также его заместитель, генерал-майор Агапов, в ведении которого находилось землеустройство казачьих войск.

В следующем, 1910 г. Междуведомственная Комиссия признала необходимым произвести на месте осмотр отчуждаемых под заповедник и обмениваемых у казаков земель. В этой связи председатель Комиссии, Велики Князь Сергей Михайлович, сообщал 9 апреля 1910 г. в письме президенту Академии наук, что «для поездки в Кубанскую область надлежит здесь в Петербурге образовать специальную Комиссию, которая совестно с представителями войска и заинтересованных станиц, произведет оценку земель и представит таковую в Междуведомственную Комиссию».  При этом, организация этой специальной комиссии исключительно из представителей Кубанского войска признавалась Сергеем Михайловичем нежелательною. В своем письме Великий Князь просил Президента Академии Наук  назначить представителя от Академии Наук для командировки для вышеуказанных целей предстоящим летом на Кубань.

Первоначально было решено командировать в качестве представителя от Академии Наук  ассистента при кафедре зоологии Сельскохозяйственного института в Москве Дмитрия Петровича Филатова и поручено было академику Н.В. Насонову связаться с ним по этому поводу. В ответ на просьбу Н.В. Насонова Д.П. Филатов сообщил, что не сможет принять участие в работе Комиссии по осмотру земель, которые могут быть даны Кубанскому казачьему войску в обмен на земли, предназначенные под зубровый заповедник. Вместе с тем, представители Академии Наук сделали запрос председателю Междуведомственной Комиссии, на какой срок и когда предполагалась командировка Комиссии Кавказ, а также какие средства будут на эту командировку отпущены, так как сама Академия Наук не располагала никакими кредитами на этот предмет. В это же время стало известно, что представителем от Академии Наук в состав данной Комиссии был назначен  старший зоолог Зоологического Музея Академии Наук А.А. Бялыницкий-Бируля.

В ответ на этот запрос Великий Князь Сергей Михайлович в июне 1910 г. сообщал, что «командирование на Кавказ специальной Комиссии для осмотра земель, намеченных к отчуждению под заповедник, в видах сохранения кавказского зубра, предположено на 1 августа 1910 года». При этом Великий Князь сообщал, что  расход по командированию представителя Академии Наук может быть принят в счет средств, отпущенных в распоряжении Комиссии. Таким образом, все возникшие вопросы были улажены, и оставалось лишь перейти к практической части.

К работам на месте Комиссия приступила в конце июля 1910 г. Вместе с выборными представителями от 71 казачьей станицы 2-го и 3-го района и четырех бригад старой линии Кубанского войска, Комиссия должна была осмотреть все те земли Кубанского войска в нагорной полосе Области, которые отчуждается под заповедник для охраны зубра,  Также в задачи Комиссии входил осмотр казенных земель Кубанской области, расположенных по соседству с казачьими, и выяснение, какие из этих казенных земель и в каком размере могут быть отданы Кубанскому войску в замен отчуждаемых под заповедник.

После предварительного ознакомления с материалами в г. Екатеринодаре в Областном Управлении, Комиссия в составе председателя полковника А.А. Сурова и членов: представителя Главного управления казачьих войск М.К. Савича, представителя Министерства внутренних дел Д.Г. Явленского, представителя областного Лесного управления М.И. Борчевского и представителя Академии Наук зоолога А.А. Бялыницкого-Бирули  выехала в станицу Псебайскую, которая была избрана исходным пунктом для осмотра как войсковых земель, отходящих под заповедник, так и казенных земель. В станицу Псебайскую Комиссия прибыла 1 августа и следующие четыре дня посвятила найму лошадей и людей и закупке провианта. С разрешения Великого Князя Сергея Михайловича, Комиссия с комфортом разместилась в псебайском охотничьем домике Его Высочества, который в течение всей двухмесячной деятельности Комиссии служил для нее главной квартирой. В станице уже находились 14 представителей от станиц. Было решено начать осмотр с войсковых дач и для начала осмотреть Мало-Лабинскую, Хамышейскую, Мезмайскую и Пшехскую войсковые лесные дачи. На данном этапе представители от станиц заявили, что, так как большинство их знакомо с войсковыми лесными дачами, подлежащими осмотру Комиссией, то они просят разрешения не ехать всем, так как это обременительно и по существу излишне для них, а выбрать из своей среды несколько человек, которые и сопутствовали бы Комиссии. Получив согласие, станичные представители выбрали из своей среды пятерых казаков: Myзалевского, Щербанева, Балдина, Орлова и Попова.

5 августа 1910 г. Комиссия с пятью вышеназванными представителями и в сопровождении лесничего Верхне-Лабинской войсковой дачи Олейникова и лесной стражи, а также егерей Кубанской охоты, выехала вверх по р. Малой Лабе, где осмотрела леса и поляны на урочищах Нижней и Верхней 3-ей роты, Умпыре и Раштаиште, а оттуда поднялась на водораздел между реками Малой Лабой и Белой, где осмотрены были леса и горные поляны по склонам pек Ачипсты, Алоуса и Уруштена и по высотам на урочищах Мастакан, Челепсы и Бамбаке;

11 августа Комиссия спустилась по реке Кише в бассейн реки Белой, в верховьях которой лежит Хамышейская войсковая лесная дача. Перейдя р. Белую у селения Хамышки, Комиссия затем в сопровождении лесничего Верхне-Белореченского лесничества Красовского поднялась по Мезмайской лесной даче на обширные высокогорные пастбища Лагонаки у вершин Оштена и Фишта, затем вышла  к верховьям р. Цице и спустилась по ней вниз, а затем через станицу Нижегородскую и селение Мезмай (Темнолесское) вышла опять к селению Хамышки, осмотрев, таким образом, восточную половину Пшехской и южную окраину Мезмайской лесных дач. Для осмотра более южных частей Хамышейской лесной дачи Комиссия опять поднялась по р. Белой на хребет Пастбище Абаго, дошла до массива горы Джуга и по горным пастбищам хребта Малые Бамбаки вышла к селению Бурному на р. Малой Лабе и оттуда вернулась 21 августа в станицу Псебайскую. Таким образом, Комиссия по двум маршрутам, северному и южному, пересекла все четыре подлежавшие осмотру лесные дачи.

Зоолог А.А. Бялыницкий-Бируля отмечал в своем отчете, что на всем протяжении от р. Малой Лабы на востоке до вершин Фишта и Оштена на западе эти дачи «представляют по своей природе совершенно нетронутое человеческой рукой обширное пространство, покрытое но склонам гор первобытным лесом и девственными лугами с густой, в рост человека травой, которую много лет уже не косят и не травят скотом. Благодаря тому, что все это пространство издавна арендуется для Великокняжеских охот, а также вследствие вообще крайне малой доступности его, здесь смогла сохраниться почти в полной неприкосновенности богатая природа северо-западного склона Кавказского хребта. Вследствие крайней затруднительности доступа к лесным богатствам этих лесных дач, они только номинально числятся во владении казачьих станиц, а Областное Управление, принявшее надзор за ними на себя, проявляло очень мало заботы, чтобы сделать их более доступными для хозяйственной эксплуатации. Например, сплав более или менее продолжительное время производится только по р. Малой Лабе, на которой имеются лесопильни; на р. Белой только второй год делаются частными лицами попытки сплава бревен и ведется ими же частичная расчистка русла. Вообще же эксплуатация леса в войсковых дачах ограничивается, кроме, как уже сказано, небольшого сплава бревен на лесопильни, еще выборочной продажей хвойных пород на заготовление драни и клёпок».

После двухдневной остановки в станице Псебайской для найма свежих лошадей, Комиссия 24 августа произвела осмотр ближайшей из казенных дач, Андрюковской; в этом осмотре участвовали все представители казачьих станиц, прибывшие для участия в работах Комиссии; из 16 выборных прибыли для этой цели только 14 человек. 25 августа Комиссия со всеми прибывшими выборными от казачьих станиц, в сопровождении лесного ревизора Пирумова и лесничего Верхне-Лабинских казенных лесных дач, выехала через станицу Андрюковскую вверх по р. Большой Лабе для осмотра казенных земель и лесных дач Загданского и Баталпашинского лесничеств. Поднявшись по течению р. Большой Лабы до лесной сторожки на урочище Карапыр, Комиссия разъездами осмотрела здесь земли на Нижне-Загданских полянах и по притокам Закану и Пxиe, входящих в состав Больше-Лабинской лесной казенной дачи; затем, перейдя через перевал к верховьям р. Иркиза в бассейне р. Большого Зеленчука, спустилась по этой последней реке к лесной сторожке на урочище Старое Жилище, откуда с 30 августа по 1 сентября объехала леса и горные пастбища по p. Софии на хребте Эхреску, а 2 сентября спустилась по течению р. Большого Зеленчука к урочищу Латы, осмотрев, таким образом, Зеленчукскую лесную дачу и южную часть Кефарской. Затем, последовательно, Комиссия осмотрела Марухскую лесную дачу, расположенную по верхнему течению р. Аксаута, и перешла через водораздельный хребет по речкам Марка и Муху в долину р. Теберды для ознакомления с Тебердинской лесной дачей. После осмотра этой дачи Комиссия через селения Септы и Хумара, а также через станицы Зеленчукскую и Сторожевую, осмотрев по пути небольшую Шупшурукскую лесную дачу, прибыла в Кефарскую и Урупскую лесные дачи, осмотрев которые в течение трех дней, с 10 по 12 сентября, вернулась в станицу Псебайскую, закончив этим осмотр казенных земель, из которых должен быть сделан выдел взамен войсковых земель, отходящих под заповедник.

Общее впечатление, вынесенное Комиссией из осмотра казенных лесных дач Загданского и Баталпашинского лесничеств было вначале не в пользу казенных земель, которые, в смысле ценности своих насаждений, состоящих, кроме лиственных пород, почти исключительно из сосны, господствующей в Зеленчукской, Марухской и Аксаутской лесных дачах, должны быть поставлены далеко позади войсковых лесных дач. Лишь одна Больше-Лабинская дача со своими мало тронутыми пихтовыми и буковыми лесами, по мнению Комиссии, могла быть сравнима с осмотренными Комиссией войсковыми дачами.

Однако, при сравнительной оценке войсковых земель и предложенных к обмену земель казенных, Комиссия приняла во внимание не только ценность имеющихся на них лесных насаждений, но и ценность земель в хозяйственном отношении вообще, как-то: доступность земель, т.е. наличие удобных колесных дорог и сплавных рек, а также присутствие полян и лугов для косьбы и выпаса скота. Исходя из этого, Комиссия пришла к заключению, что казенные дачи в отношении хозяйственном имеют много преимуществ так как: 1) почти во всех них имеются колесные дороги, или же топографические условия их таковы, что дороги могут быть проложены без больших расходов, 2) реки Большая Лаба, Большой Зеленчук, Аксаут и Теберда имеют приспособленный для сплава русла, и сплав бревен производится в заметном размере, и 3) по речным долинам имеются обширные поляны, которые все без исключения приспособлены для сенокоса, на горных же пастбищах в настоящее время выпасаются многотысячные стада карачаевцев и кабардинцев. На этом основании Комиссия признала возможным при обмене войсковых земель на казенные, считать десятины тех и других равноценными, исключив, однако, из состава обмениваемых площадей неудобные земли.

Заключительная сравнительная оценка войсковых и казенных земель, осмотренных Koмиссией, привела ее к тому выводу, что из казенных лесных дач только Андрюковская, Больше-Лабинская, Зеленчукская и Кефарская представляются в хозяйственном отношении вполне подходящими для пользования казаков и потому могут идти в обмен за отчуждаемые от них земли.

4
Семья нахичеванского купца 2 гильдии Г.Н.Шапошникова, первого городского головы г. Майкопа. Сидят, слева-направо: старшая дочь Мария, сам — Георгий Никитич, его жена Софья Христофоровна, младшая дочь Репсими. Стоят, слева направо: старший сын Никита, средний — Христофор, младший — Минас. Начало ХХ века.

Во время совместного объезда с выборными представителями от станиц, а также из предварительных переговоров с казаками выяснилось, что, получив при дополнительном наделе в 1906 г. земли в нагорной части Кубанской Области между реками Пшехой и Малой Лабой, станицы 2-го и 3-го районов и четырех бригад старой линии остались недовольны, считая, что для них, земледельцев и жителей степной части Кубанской Области, совершенно не подходят в хозяйственном отношении высокогорный земли. Поэтому фактически указанные станицы не входили во владение этими землями, и надзор за ними приняло на себя Войсковое Управление. Такое же отрицательное отношение к этим землям замечалось среди выборных представителей от станиц и во время работы Комиссии; оно же переносилось ими и на казенные земли, из которых предположен выдел в обмен, так как, в сущности, эти земли, находясь в той же полосе северного склона Кавказского хребта, по своей природе являются одинаковыми с войсковыми землями. Кроме того, членам Комиссии стало известно, что с возникновением предположения об обмене войсковых земель, отходящих под заповедник на казенные земли, среди населения станиц поднята была группой лиц сильная агитация за то, чтобы в обмен станицам была запрошена часть так называемых «черноморских плавней», находящихся в дельте р. Кубани. Эта мысль была усвоена большей частью населения станиц. Она же господствовала в начале деятельности Комиссии и среди представителей от станиц, принимавших участие в ее работах. Однако, по мере того, как представители станиц во время осмотра Комиссией казенных лесных дач ближе знакомились с этими последними, у большей части казаков прежнее непримиримое отношение к этим землям заметно уменьшалось, и некоторые из них неоднократно высказывали мнение, что часть казенных лесных дач, находящаяся на меньшей высоте, в хозяйственном отношении является пригодной для казаков; такими они считали в особенности земли Андрюковской и Кефарской лесных дач, вообще правильно оценивая большую доступность казенных дач и наличность в них большого количества сенокосных полян и горных пастбищ. А после того, как представители станиц получили отказ на свое ходатайство о разрешении осмотра ими совместно с Комиссией черноморских плавней, представленное по их просьбе председателем Комиссии на усмотрение высшего начальства, среди станичников стало отмечаться еще более примирительного отношения к обмену войсковых лесных дач на казенные

Тем не менее, когда 15 сентября 1910 г., после составления акта осмотра, мнение Комиссии в окончательной форме было сообщено представителям от станиц, и председатель Комиссии поставил на их обсуждение вопрос, какие из казенных дач желали бы они получить в замен отчуждаемых войсковых, представители заявили, что часть из них не имеет полномочий от станиц для окончательного решения этого вопроса и   что вообще они все считают себя обязанными сперва сообщить сходам результата осмотра.

Ввиду этого, Комиссия назначила днем сбора уполномоченных 29 сентября 1910 г. в Екатеринодаре для выслушивания окончательного мнения станичных сходов. В назначенный день в Екатеринодаре собрались уполномоченные от станиц, в числе которых было лишь пять участников осмотра, и передали председателю мнение большинства станиц о нежелательности для них принять в обмен на отчуждаемые войсковые земли, как намеченные комиссией казенные земли, так и вообще какие бы то ни было земли горной полосы Кубанской Области.

Старший зоолог Зоологического музея академии А.А. Бялыницкий-Бируля, представил в Академию Наук отчет о поездке Комиссии 18 ноября 1910 г. На основании этого отчета Междуведомственная Комиссия разработала проект положения об устройстве в нагорной полосе Кубанской области Кавказского государственного заповедника.

В феврале 1911 г. академиком Н.В. Насоновым на заседании физико-математического отделения Академии Наук был доложен проект создания Заповедника. Проект был обсужден, и 9 марта 1911 г. Академия Наук утвердила данный проект и подготовила постановление о создании Заповедника, которое было передано на утверждение в правительство. К постановлению были приложены проект создания и Положение о Кавказском государственном заповеднике. Площадь заповедника устанавливалась в размере 315 тысяч десятин, то есть примерно равной половине площади бывшей Великокняжеской охоты. Согласно выработанному Комиссией проекту положения об этом заповеднике, он намечался как учреждение, призванное сохранить «на вечные времена в первобытной неприкосновенности местной кавказской природы с ее представителями растительного и животного царств, особенно зубров». В территорию заповедника предполагалось включить три казенные дачи: Мало-Лабинскую (58500 дес.), Тхачскую (29000 дес.) и Сахрайскую (20600 дес.), а также три казачьи: Мало-Лабинскую (59000 дес.), Хамышейскую (117000 дес.) и Мезмайскую (30000 дес.)[2], причем земли заповедника признавались нераздельным имуществом, составляющим неотчужденную собственность государства, и не могли быть обращены ни под сельскохозяйственную культуру, ни под разработку ископаемых. На территории заповедника запрещалась охота и ловля зверей, птиц и рыб, а также ношение охотничьего оружия и орудий ловли. Наряду с этим проектом устанавливалась мера уголовной ответственности за нарушение приведенного запрета, а также за самовольную рубку леса в заповеднике, за выпас в нем скота и производство в его пределах каких-либо лесных, горных и иных промыслов.

Заведовать заповедником предписывалось создаваемому при Императорской Академии Наук комитету, состоящему из трех академиков и представителей от военного министерства, Главного управления землеустройства и земледелия, а также от Императорского Лесного и Московского сельскохозяйственного институтов. Также был предложен состав местного управления заповедника, состоящий из начальника заповедника, его помощника, заведующего биологической станцией и лабораторией при ней, служителя, а также стражи заповедника численностью в 64 человека.

В этот период научная общественность еще верила в успех затеянного дела. В одной из своих статей академик И.П. Бородин писал: «в настоящее время есть большая надежда на то, что Россия получит на Кавказе настоящий грандиозный национальный паpк. О подробностях я не считаю себя в праве pаспpостpаняться… Прибавлю только, что по свидетельству H.А. Буша, местность, о которой идет речь, в высшей степени интересна и в ботанико-геогpафическом отношении, заключая в себе много реликтовых растений».

Но государственная машина ворочалась слишком медленно. Лишь 27 февраля 1914 г. на заседании Совета Министров был рассмотрен вопрос о создании и учреждении Кавказского государственного заповедника в соответствии в проектом Академии Наук.

Многие предложения Комиссии, изложенные в проекте и Положении о Кавказском заповеднике, вызвали возражения со стороны заинтересованных ведомств, а также лично со стороны Наместника Его Императорского Величества на Кавказе. В частности, военное министерство заявило о необходимости уменьшения размера площади проектируемого заповедника путем исключения из него Мезмайской казачьей дачи, особенно важной для развития местного коневодства и скотоводства, а Наместник Его Императорского Величества на Кавказе граф И.И. Воронцов-Дашков высказался против включения в заповедник помимо Мезмайской дачи еще и Сахрайской и Тхачской дач, так как, по его мнению, в этих трех местностях зубров не водится, а в северной части двух последних дач имеются поселения русских переселенцев. Имелись и замечания со стороны Министерства финансов и государственного контроля. Так, первое из этих ведомств настаивало на сокращении ежегодных расходов по содержанию заповедника с 36650 рублей в год до 29960 рублей, а государственный контролер полагал, что устройство Кавказского заповедника могло бы быть отложено до более благоприятного времени.

Поэтому Совет Министров пришел к заключению, что для правильной разработки предположений об учреждении Кавказского заповедника, министерству народного просвещения по согласованию с другими ведомствами надлежит произвести местное обследование территории при посредстве чинов военного министерства и главного управления землеустройства и земледелия, а также представителей от Императорской Академии Наук[3]. Собранные таким путем данные надлежало обсудить в междуведомственной комиссии, составленной из чинов заинтересованных ведомств, в том числе и министерства торговли и промышленности, а затем на основании обсуждения в комиссии составить предложения для представления на очередное заседание Совета Министров.

Таким образом, вопрос о кавказском заповеднике вновь был передан на рассмотрение Междуведомственной Комиссии под председательством Великого Князя Сергея Михайловича. Последующая работа Комиссии осложнилась тем, что в очередной раз в отношении создания Кавказского заповедника решительно выступило против Кубанское казачье войско, не желавшее включать в его состав свои земли. При этом выяснилось, что у правительства нет «свободных средств» на организацию заповедника. Через некоторое время Междуведомственная Комиссия распалась. Вопрос о создании заповедника стал постепенно угасать, чему в немалой степени способствовали сложные социально-экономические условия, вызванные первоначально военными действиями Первой Мировой войны, а позднее начавшимися в стране революционными движениями

В 1915 г. Русское географическое общество вновь попыталось поставить перед правительством вопрос об организации заповедника на территории бывшей великокняжеской охоты. Правительство отказало Русскому географическому обществу, объяснив это тем, что «охрана редких зоологических пород не отвечает общегосударственной полезной мере, ради осуществления которой можно поступиться неприкасаемыми вообще правилами частной собственности».

II. Новая власть — новые надежды

Во время Первой Мировой войны с 1914 по 1917 гг. Х.Г. Шапошников воевал на турецком фронте прапорщиком. В 1917 г. его перевели в Москву, в Главное артиллерийское управление. Во время Февральской революции Шапошников вывел солдат освобождать московские тюрьмы, а после вернулся в Майкоп.

3
Христофор Георгиевич Шапошников в форме подпрапорщика. Турецкий фронт, ок. 1915 г.

После Февральской революции истребление дичи приняло колоссальные размеры. В 1917 г. число зубров, по-видимому, не превышало 500 голов. Появление на территории Кубанской охоты пастухов со стадами скота, лесорубов, дезертиров и охотников, вооруженных трехлинейными винтовками, создало реальную угрозу  существованию кавказского зубра.

Х.Г Шапошников не терял время. Сразу же после образования Временного правительства в марте 1917 г. он поехал в Екатеринодар и попал на прием к атаману Войска Кубанского генералу Бабычу. Тот еще держал власть в своих руках, но с каждым днем все более понимал, что время его уходит. Однако, выслушав дело Шапошникова, велел выписать ему бумагу, в которой говорилось: «Временно, до установления истинного хозяина в бывшей великого князя Сергея Михайловича Охоте, канцелярия наказного атамана учреждает охрану лесов и дикого зверя и поручает   лесничему  Христофору Шапошникову наблюдение за порядком в границах Кубанской охоты».

Не успел Шапошников вернуться в Майкоп, как узнал, что генерал лишился своих полномочий. На его место пришел член Государственной думы Кондрат Бардиж, «народный избранник», комиссар Временного правительства на Кубани.

В апреле 1917 г. настойчивый Христофор Георгиевич поехал в город еще раз  и одной ему ведомой ценой раздобыл в новой канцелярии бумагу, уполномочивающую «лесничего  Шапошникова, в пределах дозволенного обстановкой, продолжать охрану  лесов и дикого зверя в бывшей Кубанской охоте».

Летом 1917 г. слухи об угрожающем положении кавказских зубров дошли до Академии Наук, представители которой обратились к Министру-Президенту и Министру земледелия с просьбой дать местным кубанским властям указания о необходимости охраны местности бывшей великокняжеской охоты в целях сохранения кавказских зубров. Также Академий были командированы на Кавказ собственные представители для выяснения на месте положения дел.

На съезде лесничих 10 октября 1917 г., созванном Кубанским правительством, Шапошников выступил с докладом о создании заповедника. Позднее он вспоминал: «По моему пpедложению, на съезде лесничих и лесных техников 10 октябpя 1917 г., созванном в Кpаснодаpе Кpаевым Кубанским пpавительством, был поставлен на очеpедь доклад “Учpеждение заповедника в нагоpной полосе для охpаны памятников пpиpоды в pастительном и животном миpе”. Мысль о создании заповедника встpетила гоpячие возpажения и pезкие нападки со стоpоны лесничих — в pезультате ничего pеального Кpаевым пpавительством не было пpедпpинято. Таким обpазом, моя попытка “госудаpственным” путем охpанить гоpную область успехом не увенчалась».

Справедливости ради, стоит отметить, что в 1918 г. за создание Кавказского заповедника высказался на страницах журнала «Леса республики» известный специалист по лесному хозяйству и лесному праву Т.В, Нехорошев. Однако его голос в то время не был услышан.

Когда попытка Шапошникова «государственным» путем охранить горную область успехом не увенчалась, он стал действовать «частным» путем. Понимая безнадежность создания в те годы заповедника, он в 1918-19 годах предпринял попытку организовать охрану этой территории. Проводя предварительную пропаганду идей охраны природы и агитацию за спасение зубров, заручившись финансовой поддержкой частных лиц, он просил лесной отдел Кубанского краевого правительства сдать ему в аренду охотничьи угодья бывшей великокняжеской охоты. Лесной отдел запросил громадную арендную плату, значительно большую, чем бралась с великокняжеской охоты. С большим трудом, в обстановке проволочек со стороны лесного отдела к концу 1919 г. были разработаны условия договора. Но победа Красной армии и освобождение в марте 1920 г. Майкопа коренным образом изменила обстоятельства дел.

Следует отметить, что борьба Шапошникова за создание заповедника происходила в тяжелейших условиях гражданской войны. В эти времена  тяжело приходилось не только людям, но и природе. Именно во время гражданской войны был нанесен непоправимый ущерб популяции зубров. Большая часть зверей была быстро перебита на мясо и шкуры, а в 1919 г. среди оставшихся вспыхнула эпизоотия, занесенная в горы домашним скотом. «Гражданская война, –  писал М. Башкиров, –  хотя и закрыла доступ в горы браконьерам и пастухам, так как здесь укрывались зеленые, белые, красные вооруженные группы, не остановила все же истребление зверя: мяса кругом скрывавшихся было много, и оно являлось для них почти единственной пищей». Но апогея своего уничтожение достигло в зиму 1920-1921 гг., когда некоторые части отряда генерала М.А. Фостикова, продвигавшиеся к черноморскому побережью, не сумели пересечь Главный хребет и остались на зимовку в горах[4]. По свидетельству М. Башкирова, «белогвардейцы, запасая мясо, расстреливали зверей даже из пулеметов; было перебито около 200 зубров, если же принять цифру, исчисленную специальным совещанием в станице Псебай 09.11.1924 г., уничтожено 270 зубров». К 1921 г. все поголовье исчислялось в 50 особей, в том числе в районе Киши и Хамышков не менее 20 зубров».

Еще в  сентябре 1918 г. Х.Г. Шапошников спас жизнь крупному кавказскому большевику И.Б. Шевцову, сначала спрятав его от белых у себя дома, а потом незаметно переправив его из занятого белыми города в горы, откуда беглец добрался в Туапсе. Шевцов не забыл сделанное ему добро и позднее  добился у К.Ворошилова и С.Буденного «Охранной грамоты» на зоологическую коллекцию своего спасителя,  а  также оказал немалую помощь с организацией Кавказского заповедника.

14 марта 1920 г. в Екатеринодар вошли революционные войска, власть перешла в руки ревкома. Все члены Кубанской рады, Кондрат Бардиж и отряды генерала Покровского покинули город и укрылись в лесах у Горячего Ключа. В марте был освобожден от белых и Майкоп.

В начале 1920 г. стараниями Шапошникова о проекте Кавказского заповедника узнали в Наркомпросе РСФСР. Также Шапошников состоял в политпросвете буденновской армии лектором, и ему удалось заинтересовать идеей заповедника некоторых членов Реввоенсовета. С первых же дней восстановления на Кубани Советской власти Шапошников приступил к решительным действиям. Он выехал в Армавир, где находился уполномоченный Реввоенсовета Кавказского фронта И.М. Штейнгауз, и обратился к нему. Несмотря на крайнюю занятость, Штейнгауз выслушал Христофора Георгиевича и пообещал ему всяческую поддержку. 5 апреля 1920 г. в Москву ушла телеграмма, адресованная Председателю Совнаркома В. И. Ленину и наркому просвещения А.В. Луначарскому, в которой говорилось о необходимости создания Кавказского заповедника.

После запроса центра вопрос был оговорен еще раз с заместителем Уполномоченного Дорманом.. В мае 1920 г. уполномоченный Реввоенсовета вызвал Шапошникова и вручил ему мандат на организацию заповедника, а также бумагу, удостоверяющую неприкосновенность его личной библиотеки и энтомологической коллекции.

С полученным мандатом Х.Г. Шапошников выехал в Краснодар, где доложил свои соображения лесному отделу и отделу народного образования Кубано-Черноморского ревкома. Лесной отдел предложил свой проект заповедника, по которому под заповедник отводилась лишь небольшая часть земель от ныне существующего заповедника. По проекту же отдела народного образования, составленного профессором Д.Н. Головины, территория заповедника должна была охватить значительную часть Карачая вплоть до Эльбруса. Оба проекта вызывали большие сомнения, и в итоге представители отделов поручили созданному в конце 1917 г. Совету обследования и изучения Кубанского края всесторонне изучить вопрос и принять необходимые меры к организации заповедника.  Председатель Совета по обследованию и изучению Кубанского края[5] А.П. Протопопов, живо интересовавшийся охраной природы,  и один из его членов, профессор Кубанского политехнического института Д.Н. Головин, приняли самое активное участие в деле создания заповедника в это время. Так, для обследования территорий будущего заповедника директором института А.П. Протопоповым был командирован лесничий Постников, который во время поездки был убит в горах бандитами в районе Большой Лабы и массива Магишо, так что это обследование не дало никаких результатов. Вопросы по реализации проекта заповедника взял на себя отдел народного просвещения, однако до ноября месяца ничего не успел сделать. Тогда Х.Г.  Шапошников вновь обращается за содействием к А.П. Протопопову, именно благодаря исключительной энергии которого и удалось тогда в срочном порядке провести необходимое постановление Кубано-Черноморского ревкома о Кубанском высокогорном  заповеднике в декабре 1920 г.

По инициативе А.П. Протопопова 3 октября 1920 г. в Совете по обследованию и изучению Кубанского края была создана Комиссия по охране памятников истории и природы. На первом же ее заседании был заслушан и одобрен план организации заповедника в границах, намеченных Академией Наук, которые считались временными, поскольку уже весной предполагалось произвести всесторонне обследование заповедника и утвердить иные границы, намеченные еще ранее Х.Г.Шапошниковым.

541
Наблюдатели Кавказского заповедника на поляне Карапыр. Фото 1920-х гг.

3 декабря 1920 г. Кубано-Черноморский Ревком по докладу Комиссии по охране памятников истории и природы при Совете обследования и изучения Кубанского края опубликовал Постановление №408 об учреждении Кубанского высокогорного заповедника, в состав которого должны были войти бывшие войсковые дачи Мезмайская, Хамышейская и Мало-Лабинская и бывшие казенные дачи Мало-Лабинская, Больше-Лабинская, Сахрайская и Тхачская общей площадью 415386 десятин. 10 декабря 1920 г., по настоянию заведующего Кубано-Черноморским областным управлением по делам музеев, охраны памятников искусства и старины, народного быта и природы профессора Г.Г. Григора, Кубано-Черноморский исполком издает новое постановление о заповеднике, по которому в его состав были включены южные склоны Главного Кавказского хребта, дачи же Сахрайская и Тхачская исключены из земель заповедника. В целом, границы и площадь Заповедника устанавливались в следующем виде: с запада Пшехская лесная дача в пределах р. Пшехи и западные склоны гор Фишта-Чубы; с севера  – Мезмайская лесная дача по субальпийскую полосу, Хамышинская лесная дача, Азишский перевал, Сорокодумова балка, река Киша до Кишинской караулки, а также Мало-Лабинская лесная дача на реке Лаба. С южной стороны – Дагомысское, Сочинское, Муравьевское лесничества в их субальпийской полосе, примыкающей к водораздельной линии. Таким образом, общая площадь учрежденного заповедника составляла около 350 тыс. десятин.[6]

Также,  в соответствии с постановлением, Управление заповедником номинально было поручено Совету обследования и изучения Кубанского края. Совет, в свою очередь, назначил директором заповедника Х.Г. Шапошникова; номинально были выделены скромные средства на содержание директора и двух лиц охраны, но фактически финансирование отсутствовало.  Необходимые меры по охране заповедника не могли быть приняты не только из-за отсутствия средств, но также и из-за отсутствия согласованности с Лесным отделом, не признававшим постановление Кубано-Черноморского Ревкома от 3 декабря 1920 г. и не считавшимся с ним. Шапошникову приходилось в частном порядке согласовывать с отдельными лесничими охрану территории заповедника в тех границах, которые впоследствии были утверждены.

Сын Х.Г. Шапошникова, Георгий Христофорович Шапошников, вспоминал об этом периоде так: «В зиму с 1920 на 1921 год на Кубани был голод. Мне тогда было шесть лет, и я хорошо помню и голод, и вшей, и печки-буржуйки. Денег заповедник не имел, не получал зарплату и директор, к тому же. в хлопотах о заповеднике он, будучи в Краснодаре, свалился в сыпняке. Управление заповедником в эти первые годы размещалось в нашем доме во второй по величине комнате. В двух поменьше жила семья (моя мать, сестра и я), а в самой большой размещались коллекции и библиотека. Несмотря на все трудности, Христофор Георгиевич начал подбирать кандидатов на еще не существующие штатные должности и в первую очередь – егерей. Помогало ему хорошее знание людей в горных станицах и аулах, его авторитет среди жителей. При этом он считал самым главным отношение человека к природе, любовь к ней. Работавший в заповеднике наблюдателем с 20-х годов Борис Артамонович Заславский, с которым мне довелось бродить в горах в 1955 году, объяснял логику отца очень просто: кого любишь, того и защищать будешь».

1314
Наблюдатели Кавказского заповедника во время обхода территории, 1920-е гг.

По причине отсутствия фактического финансирования положить начало реальному существованию заповедника, осуществить практическую охрану его природы, постановление это не могло, так как на это требовались значительные материальные средства, непосильные для бюджета Кубано-Черноморской области. Шапошников работал директором на общественных началах, к тому же он не мог нанять необходимое количество охраны и наблюдателей. Как писал позднее сам Христофор Георгиевич:  «…два, а затем три человека охраны позволяли мне лишь моральным воздействием проводить охрану природы». В отсутствие охраны жители предгорных станиц продолжали бить зверя, валить лес, драть дранку, загоняли на территорию заповедника скот и даже строили там фермы.

Такому поведению способствовали и сложные социально-экономические условия, сложившиеся к тому времени вокруг территории бывшей Кубанской охоты. Так, член Общества Любителей Изучения Кубанской области (ОЛИКО) А.С. Лизарев в одном из своих докладов приводил сведения о том, что «в продолжение всего этого периода (1920-1923 гг.) лесные организации упорно игнорировали указанные постановления и вели на территории заповедника беспощадную рубку леса. Не признавал существования заповедника и Майкопский Союз охотников, учредивший на территории заповедника охотничий заказник, стража которого охраняла заказник за право (используемое ею в самых широких размерах) охоты в нем. Заказник этот был ликвидирован лишь к концу 1924 г.».

Сам Х.Г. Шапошников так писал об этом: «Майкопский охотсоюз во главе со своим председателем Чужбиным создал на территории  заповедника  “Охотничий заказник”, назначил егерей. На западе, в Пшехской даче один самозванец объявил себя “заведующим кубанскими охотами” и пытался силой выгнать лесников  заповедника  из караулок»

Похожая ситуация сложилась и в восточной части заповедника, в Псебае. Интересные факты на эту тему приводит в своем «Докладе о Кубанском заповеднике» помощник Лесничего Мало-Лабинского лесничества М. Макаровский: «Перед Республикой встали во всей своей грозности вопросы войны, голода и разрухи, вопрос о Кубанском заповеднике был в силу необходимости отодвинут на задний план, в центре о нем забыли, он был на месте (в Псебае) захвачен без чьей-либо санкции в невежественные руки и далее мне приходится, к сожалению, описать те уродливые формы, какие приняло это учреждение высокой научной ценности в настоящее время.

В 1918 г. старые егеря были устранены, один из граждан станицы Псебайской, собрав около себя группу единомышленников, объявил себя заведывающим заповедником, а своих единомышленников егерями никем еще не учрежденного заповедника, и указанная группа начала функционировать под названием «Правление Кубанской охоты». Заподозрить эту группу в каком-либо отношении к науке совершенно невозможно, ибо даже глава ее – личность неграмотная. Функции же сразу определились в резкий антагонизм с лесной стражей и явную тенденцию ее упразднить и занять лесные кордоны и наделы. О какой-либо научной или охотничье-хозяйственной деятельности Правления, разумеется, не может быть и речи. Вся деятельность выражалась в периодических поездках на охоту и таких же периодических набегах на лесную стражу. Возобновление солонцов, заготовка сена для оленей и коз, хотя бы приблизительный учет зубров, какие-либо наблюдения за жизнью животных, населяющих заповедник — все это вопросы, стоящие неизмеримо выше понятия указанных егерей. Вышеупомянутый неграмотный гражданин станицы Псебайской и посейчас является фактическим заведывающим единственного на земном шаре заповедника, обитаемого зубрами. Из изложенного совершенно определенно усматривается, что к учреждению заповедника делались лишь попытки и попытки более чем слабые».

Одна из важнейших причин разнузданного браконьерства в те годы была верно сформулирована энтомологом заповедника П.И. Слащевским. Он считал, что огромный  вред, причиненный кавказским зубрам, исходил от местного населения, часть которого «внушила себе пагубную мысль, что, если истребить всех зубров, то не будет и заповедника, стесняющего их хищническую эксплуатацию природы».

Эти факты получили известность за границей. На 10-ой конференции правительственного отдела охраны природы в Германии профессор Гуго Конвенц докладывал, что «…вторая охранная территория для зубра была около Кубани…, но и эта область благодаря казачьему господству, совершенно лишена дичи, что дает основание к предположению, что свободно проживающий зубр здесь совершенно уничтожен».

Для решения возникших трудностей во взаимоотношениях с лесным отделом и окружающим населением в связи с организацией заповедника Х.Г. Шапошников предложил создать  особую комиссию для урегулирования спорных вопросов с местным населением – об использовании леса, о выпасах да и охотничьих угодьях. Однако эти  инициативы не находили поддержки у местной власти. Положение осложнялось и отсутствием надлежащего финансирования. Х.Г. Шапошников совершенно ясно понимал, что  без поддержки центральной власти молодой заповедник не уберечь. Шапошников связывается с Главным управлением научными, научно-художественными и музейными учреждениями Народного комиссариата просвещения, объясняет сложившуюся ситуацию, просит срочной помощи, иначе дело будет загублено.

В этих условиях 21 апреля 1921 г. начальник Главнауки Б.Т. Тер-Оганесов направил Народному комиссару просвещения А.В. Луначарскому докладную, в которой писал о необходимости «немедленно в самом срочном порядке объявить нагорную полосу Кубанской области… государственным зубровым заповедником, иначе грозит полное уничтожение кавказского зубра… Впредь до приезда из Москвы представителей Наркомпроса для разработки подобного плана устройства заповедника необходимо немедленно поручить организацию временной охраны зубрового заповедника агроному, бывшему лесничему Христофору Георгиевичу Шапошникову».

В соответствии с этим запросом был предпринят ряд мер, направленных на изменение сложившейся ситуации:  управление заповедника было принято Наркомпросом в лице отдела по делам музеев, охраны памятников старины и искусства при Главнауке, были подтверждены права Х.Г. Шапошникова в качестве директора, а также на содержание заповедника были отпущены первые кредиты, что позволило Х.Г. Шапошникову принять в штат трех человек охраны и начать борьбу с браконьерами, а так же уничтожить сотни ловушек на куниц.

grigor
Профессор Григорий Григорьевич Григор

Но для окончательного узаконения Кавказского государственного зубрового заповедника нужен был декрет Совнаркома РСФСР. Отдел охраны природы Главнауки Наркомпроса занялся подготовкой и разработкой декрета. В 1921 г. из Краснодара в Майкоп прибыл уполномоченный Наркомпроса профессор Г.Г. Григор, являвшийся сотрудником Управления по делам музеев и охраны памятников искусства, старины, народного быта и природы Северо-Кавказского края. Г.Г. Григор смог на месте убедиться в функциональности заповедника и определиться в его проблемах и нуждах. По итогам своей поездки он подготовил доклад. На основе этого доклада и документов, рассказывавших историю организации заповедника с 1909 г., отдел охраны памятников природы Наркомпроса разработал проект декрета о Кавказском заповеднике. 11 апреля 1922 г. этот проект поступил на рассмотрение коллегии комиссариата. Но так как организация государственного заповедника затрагивала интересы нескольких ведомств, проект был разослан и по этим ведомствам. В конце проекта была сделана приписка о том, что данный проект защищает профессор Н.М. Кулагин. Члена-корреспондента Академии наук СССР, зоолога и энтомолога Николая Михайловича Кулагина хорошо знали в высших руководящих сельскохозяйственных и лесоводческих кругах и в среде ученых, чья деятельность и мнение так или иначе могли повлиять на судьбу проекта. Проект одобрило большинство заинтересованных ведомств, он был благосклонно принят многими учеными и академиками, однако из-за ведомственных противоречий, вызванных вопросами финансирования будущего заповедника, а также из-за требований Наркомзема о создании комиссии для предварительного обследования территории будущего заповедника, дальнейшее рассмотрение проекта декрета было временно отложено. Столь положительная динамика в процессе организации Кавказского заповедника стала возможной благодаря тому, что в целом стратегия создания и сохранения природных резерватов была одобрена и узаконена высшим руководством страны.

16 сентября 1921 г. на правительственном уровне был принят первый важный природоохранный декрет «Об охране памятников природы» за подписью В. И. Ленина. В нем были закреплены и развиты уже имевшиеся практические начинания по созданию заповедников. По этому декрету организация охраны памятников природы в стране возлагалась на Народный комиссариат просвещения РСФСР. Ему предоставлялось право объявлять участки земли или отдельные произведения природы, представляющие особую научную и культурно-историческую ценность, неприкосновенными памятниками природы, заповедниками или национальными парками. На территории заповедников и национальных парков не допускалась без разрешения Наркомпроса обработка земли, разработка ее естественных богатств, охота, ловля зверей, птиц, рыбы, собирание яиц и пуха. Создание заповедников играло первостепенную роль в условиях, когда надо было прежде всего сохранить еще оставшиеся от разорительного капиталистического хозяйничанья островки нетронутой природы или приостановить нанесение ей непоправимого ущерба.

В 1923 г. на одном из собраний Общества любителей изучения Кубанской Области (ОЛИКО) профессор Г.Г. Григор прочитал доклад «О заповедниках в Кубано-Черноморской области». По докладу профессора Григора было постановлено выступить Обществу, совместно с Управлением заповедниками Кубано-Черноморской области, с ходатайством перед местными властями об «издании, впредь до появления  декрета о заповедниках, обязательного постановления об охране заповедников Кубанской области». Такая настойчивость в этом вопросе объяснялась тем, что положения декрета о заповедниках 1921 г.  не возымели на первых порах нужного воздействия на местах. Браконьерство на территории молодого заповедника продолжалось вестись огромными темпами. Местное население било дичь, выпасало скот, уничтожало леса. Ведь все это – и территория заповедная, и граница ее, и запреты на всякое пользование природными дарами, – все это пока не было узаконено.

В этих условиях 19 декабря 1923 г. исполнительный комитет Кубано-Черноморской области в целях развитие положений Декрета Совета Народных Комиссаров от 16 сентября 1921 г. и изменения постановления Кубано-Черноморского ревкома о Кавказском заповеднике от 3 декабря 1920 г. принял новое постановление о границах Кубанского высокогорного заповедника.

Этим постановлением общая площадь абсолютной зоны заповедника устанавливалась в 250 тысяч гектаров, а остальные 50 тысяч гектаров переходили в разряд охранных территорий. В пределах абсолютной зоны заповедника запрещалась рубка леса, охота, рыбная ловля, пастьба скота, проживание и временное пребывание посторонних лиц. Была официально подтверждена подчиненность заповедника органам охраны природы Наркомпроса РСФСР. При этом оговаривалось, что постановление носит временный характер до опубликования декрета Совета Народных Комиссаров.

trails-1
Расчистка троп в Кавказском заповеднике. 1920-е гг.

В том же 1923 г. состоялась Всероссийская конференция по изучению естественных производительных сил России. Конференция единодушно поддержала проект организации Кавказского государственного зубрового заповедника.

В  январе  1924  года  проект  постановления  о заповеднике  был  представлен  на  рассмотрение  в  Москву. Местные  власти  присвоили  учреждаемому заповеднику  название  «Кавказский  зубровый». X.Г.  Шапошников категорически  возражал против такого названия. Он  считал,  что, во-первых,  в  названии  ни  в  коем  случае  не должны  упоминаться  зубры, «…чтобы  не вызвать озлобление местного населения против невинных  животных». Во-вторых, заповеднику, по мнению Шапошникова, более подошло бы название «Кубанский  высокогорный», поскольку на значительной площади он охватывает высокогорья  Западного  Кавказа. При этом Шапошников проводил идею о том, что в дальнейшем возможно создание «…еще двух меньших по площади заповедников на Главном Кавказском хребте,  а для Кубанской области еще небольшого заповедника, охватывающего низовые леса, степи, болота». В-третьих, Х.Г.  Шапошников считал, что ценность заповедника заключена именно в многообразии присущих ему особенностей в области геологии, ботаники и зоологии, а не в выборочном выделении одной из них: «Значение охраны этой горной полосы с ее лесами велико в экономической жизни края, он имеет и прекрасные условия для изысканий в  области  общих  естественно-исторических проблем.  Кроме  этого,  область  заповедника является  редкой  по  богатству  материалов для проведения экскурсий, для туризма и для удовлетворения  чувства  эстетики».

В 1923 г. Главнауку возглавил Ф.Н. Петров – старейший член партии, соратник В.И. Ленина. Ознакомившись с материалами о заповеднике, с резолюцией Всероссийской конференции но изучению производительных сил, Ф.Н. Петров распорядился вновь направить проект декрета Совнаркома об организации Кавказского заповедника на  рассмотрение.16 февраля 1924 г. проект декрета вместе со специальной пояснительной запиской Главнауки, подписанной Ф.Н. Петровым, и копией постановления Кубано-Черноморского облисполкома от 19 ноября 1923 г. был направлен заместителем Наркома просвещения Н.Н. Яковлевой на коллегию комиссариата Народного просвещения, а 21 февраля – в Малый Совнарком (так называлась постоянная комиссия при СНК РСФСР по предварительному рассмотрению вопросов, подлежащих решению Совнаркома; Малый Совнарком решал также некоторые финансовые и экономические вопросы). В пояснительной записке Главнауки приводились дополнительные доводы в пользу создания Заповедника: низкая доходность от эксплуатации леса, возможность замены драни, тиса и самшита, как кровельных и строительных материалов, другими материалами, уточнение границ и, наконец, создание в 1923 г. «Интернационального общества сохранения зубра».

Первое слушание проекта на Малом Совете Народных Комиссаров было назначено на 1 апреля, но не состоялось ввиду появившейся необходимости вызвать представителя Кубано-Черноморского облисполкома. Облисполком срочно командировал в Москву X. Г. Шапошникова. 22 апреля Малый Совнарком, заслушав и обсудив проект декрета об организации государственного заповедника на Кавказе, принял его за основу и постановил Наркомату финансов совместно с Наркоматом просвещения «установить размер средств, необходимых в текущем бюджетном году на содержание этого заповедника».

А 12 мая 1924 г. декрет о создании Кавказского заповедника был утвержден Совнаркомом РСФСР и опубликован. В декрете говорилось: «В целях сохранения для научно-исследовательских задач в неприкосновенном виде в горах Западного Кавказа горных лесов и альпийской полосы с населяющими их редкими животными и растениями, учреждается государственный Кавказский зубровый заповедник». Далее объявлялся размер территории заповедника (250 тыс. гектаров) и давалось географическое описание границ его со следующим важным примечанием: «Отвод точных границ будет произведен комиссией в составе представителей заинтересованных ведомств».

Согласно Декрету, все находившиеся на его территории постройки и иные сооружения вместе с инвентарем переходили в ведение Управления заповедника. Подчинен он был отделу охраны природы Главнауки Наркомпроса.

III. Заповедник: первые шаги

Поиски зубров и борьба с браконьерами

Итак, мечта Шапошникова сбылась. Титанические усилия многих людей воплотились в жизнь. Существование Кавказского заповедника было признано и утверждено на высочайшем уровне. Тем больнее было осознавать всем причастным к созданию заповедника, что самый главный этап этой природоохранной борьбы был проигран – кавказских зубров к этому времени в горах практически не осталось, и даже подписание Декрета о Кавказском заповеднике в мае 1924 г. уже не могло спасти зубров от полного истребления.  Если в 1921 г. еще сохранилось 40-50 голов кавказского зубра, то к моменту опубликования Декрета оставалось лишь 10-15 зубров. И эти остатки были уничтожены в ближайшие 1-2 года. «Сыграл здесь свою роль и Госторг, неофициально скупавший у населения зубровые шкуры (по 400 рублей)», – отмечал И. Башкиров. Не в последнюю очередь такая печальная статистика была обусловлена трудностями, а порой и невозможностью охраны зверя в горах в первые годы существования советской власти. Обилие у местного населения оружия, оставшегося после долгих лет войн и революций также имело немаловажное значение в процессе истребления зубров, причем преследование немногочисленных оставшихся особей зубров браконьерами продолжалось и после создания заповедника. Так, например, с1921 по 1926 гг. было отмечено несколько случаев убоя зубров:

– в 1921 г. зубр был убит возле станицы Линейной, в 50 км западнее Майкопа;

– в апреле 1925 г. житель села Хамышки Циркунов убил около горы Гефо, в урочище Тегиня, двухлетнего зубра. В этом же году на Пшехе армяне убили двух зубров;

– в 1926 г. зубров убивают на Алоусе и Мастакане. Считается, что именно здесь, на горе Алоус, пастухи-имеретины убили в 1926 г. трех последних кавказских зубров.

Тем не менее, Шапошников намеревался найти оставшихся в живых зубров и попробовать их сохранить всеми возможными способами. В это время большинство специалистов и заинтересованных лиц еще верили, что остатки зубров существуют на территории заповедника. Слово “зубровый” входило в это время в официальное наименование заповедника. И позднеее, в 1924-1925 гг., при разрешении вопросов пастьбы скота и лесопользования руководство заповедника часто ссылалось на несовместимость этого с обитанием в заповеднике зубров.

В 1924 г. Управлению Заповедника не удалось развернуть планомерные поиски зубров. Поэтому в ответ на вопрос В.Т. Тер-Оганесова от 19 октября 1924 г. в отчете за первый квартал 1924-1925 гг. кратко указывалось, что были замечены два зубра в районе вершин Абаго и Уруштен и один в районе Маркопиджа.

Основная работа по поиску зубров развернулась в 1925 г. Уже весной начали поступать первые сообщения. Инструктор И. Макаровский и два сопровождавших его объездчика донесли, что 23 мая видели след зубра в районе р. Шиши. Поступали и другие донесения, но работа осложнялась нехваткой средств, малочисленностью сотрудников и слабостью охраны. По предположению Х.Г. Шапошникова, стада зубров, к этому времени распуганные браконьерами, пастьбой скота и лесоразработками, разбились на одиночек или очень мелкие группы и забрались в наиболее глухие труднодоступные места в верховьях рек.

В своих отчетах за третий и четвертый кварталы 1925 г. Х.Г. Шапошников уделил большое внимание работе по поиску зубров. К обоим отчетам имелись специальные приложения по этому вопросу и, кроме того, к отчету за III квартал была приложена сводка о животном населении Заповедника, где имелись соответствующие сведения и о зубрах. В отчетах указывалось, что в 1924 г. в районе рек Киши и Шиши часто встречали следы и видели трех зубров: самку, теленка и молодого самца. В районе Мастакана обнаружены были следы стада примерно в два десятка голов. Отдельные следы видели в районе реки Белой, в урочище Ажинах и в других районах. Со слов проводника геолога Робинсона было известно, что член сельсовета станицы Псебай, Андрей Петров, видел в 1924 г. зубра в урочище Балканы на г. Ятыргварте. В 1925 г. наблюдали следы девяти зубров у р. Большой Лабы, в районе Мастаканки видели самку с теленком, самца у хутора Новосвободного.

Летом 1925 г. заместителю директора А.П. Гунали было поручено при обследовании работы охраны проверить эти сведения. На р. Малой Лабе в районе р. Мастаканки А.П. Гунали наткнулся на бандитов, что заставило его прервать обследование в этом районе до увеличения охраны и ее лучшего вооружения. Ему все же удалось установить стадо в 7-8 голов в районе Мастакана, где были им сфотографированы объеденная зубрами рябина и зубровая тропа. Кроме того, были замечены следы одиночных зубров на реках Алоус и Шиша. Им также были получены сведения, что стадо в десять голов перешло р. Большая Лаба ниже поляны Карапырь.

экспедиция-гунали-1927
Участники зубрового обследования в урочище Чилипсы, 1927 г. Фото А. Гунали.

Сведения заповедника о зубрах были включены в отчет Отдела охраны природы за 1924-1925 гг. и 21 октября 1925 г. Наркомат просвещения РСФСР даже ссылался на эти материалы, когда встал вопрос о лесоразработках в районе р. Шиша.

Зимой 1925-1926 гг. Управление Заповедника рассчитывало продолжить поиски зубров, установить их местопребывание и загнать в специально подготовленный и огороженный вольер, несмотря на то, что столь малая популяция уже вряд ли смогла бы обеспечить дальнейшее продолжение вида. Вольер построили и огородили участок территории, но зубров после этого больше не находили.

Сотрудники Заповедника вели безрезультатные поиски в 1926 г. В 1927 г. экспедиция  Главнауки  под руководством Д.П. Филатова обследовала самые удаленные уголки Заповедника и тоже не обнаружила зубров, тем самым официально подтвердив их полное отсутствие на территории заповедника.

Сложности с исследованием территории молодого Кавказского заповедника были вызваны не только неустойчивым материальным положением и отсутствием человеческих ресурсов. В заповедных лесах все еще скрывались остатки вооруженных бело-зеленых групп, от рук которых гибли не только ценные животные, но и люди. В одном из своих донесений Х.Г. Шапошников писал: «В настоящее время в горах имеется заведомый браконьер, бывавший в горах (бывший офицер), прекрасно вооруженный». В 1924 г. в  Майкопе судили бандитов во главе с белогвардейским офицером Козловым, который в августе того же года на Аспидном хребте веревкой задушил профессора В.М. Исаева только за то, что тот служил советской власти.

исаев
Виталий Михайлович Исаев за рабочим столом в лаборатории Генетики и экспериментальной биологии Петергофского Естественно-научного института. Петергоф, 1923.

Позднее стало известно, что 14 августа 1924 г. сотрудник кафедры генетики и экспериментальной зоологии Петроградского университета В.М. Исаев, сопровождаемый знакомым инженером и преподавательницей Ростовского университета Хмельнецкой,  предпринял из Красной поляны научную экскурсию в горы. Экскурсанты предполагали дойти до горного озера Кардывач. Погода настолько не благоприятствовала экскурсии, что уже в начале ее инженер и Хмельнецкая предпочли возвратиться в Красную поляну. В.М. Исаев углубился в горы один, немного изменив маршрут: теперь ученый предполагал пройти до Аспидной горы и возвратиться в Красную поляну 22 августа.

Отсутствие ученого начало внушать тревогу. Представители института имени Толмачева в сопровождении проводников предприняли его поиски. С 27 августа, в течении трех дней, был осмотрен целый ряд пунктов по тому пути, по которому предполагал следовать В.М. Исаев. Опрос живущих в горах пастухов также не дал никаких указаний. Поиски, предпринятые в начале сентября институтом имени Толмачева, тоже не дали положительных результатов. Долгое время в окружении ученого не могли поверить в то, что он погиб, так как он прекрасно знал природу кавказских гор и считался хорошим альпинистом. Изначально высказывалось предположение, что ученый был похищен с целью выкупа горными бандитами. Позднее супруга В.М. Исаева в столичных газетах сообщала, что по последним данным, имеющимся в ее распоряжении, найдены, наконец, некоторые следы ее мужа. Краеведческий съезд в Сочи проявил к этому делу большой интерес и организовал в горах две поисковые экспедиции. Оба отряда произвели обследование горных массивов, перевалов, и особенно посчастливилось отряду профессора Котовича. Им были обнаружены на склоне Аспидной горы следы стоянки небольшой шайки бандитов. Около стоянки найдены отдельные листки записной книжки с ботаническими названиями, написанными рукой В.М. Исаева. Там же были обнаружены остатки раскурок, для которых использовались листки той же книжки. Вблизи становища найдена подошва от сапога В.М. Исаева. Некоторое время весьма правдоподобной считалась версия, что В.М. Исаев тщательно скрыт горными бандитами с корыстной целью или в качестве заложника. И лишь с арестом членов банды Козлова печальная правда стала известна широкой общественности.

Убийство В.М. Исаева было не единственным трагическим случаем в заповеднике в эти годы. Так, от рук скрывавшихся в горах бандитов в 1920-1924 гг. погибли лесничий Постников, наблюдатели Семен Двурядко и Иван Лымарев, первый из которых был зверски задушен бандитами веревкой, а второй заколот.

Инструктор И. Макаровский, посланный Х.Г. Шапошниковым обследовать верховья рек Шиши, Киши и Черной, доносил в мае 1925 г., что этот район является центральным местом нахождения бандитов. Появление там сопряжено со смертельным риском. В случае захвата бандитами можно подвергнуться истязаниям. Он приводил в пример лесников Семена Двурядко и Ивана Лимарева,  а также убийство профессора В.М. Исаева. В заключении он просил заменить у него и двух сопровождавших его объездчиков берданки на магазинные винтовки. В июне 1925 г. года группу бандитов встретил на Мастаканаской поляне А.П. Гунали.

С помощью информации, полученной от егерей, силы частей особого назначения провели в 1925 г. точечную зачистку территории заповедника и полностью освободили его от вооруженных бандитов.

1283
Борьба с браконьерами и бандитизмом на территории Кавказского заповедника в 1920-е гг.

Продолжалась вестись  борьба и с браконьерами, которыми зачастую оказывались простые пастухи, обладавшие хорошим нарезным оружием и оправдывавшие это целями защиты скота от бандитов. Так, наблюдатель И. Крутенко в мае 1925 г. составил акт на пастуха К. Хасаева, который незаконно пас скот и имел английскую десятизарядную и русскую трехлинейную винтовки. Всего на того же К. Хасаева за два года было составлено четыре протокола. Протоколом от 23 мая 1923 г. было установлено, что К. Хасаев зимовал со своим скотом в долине р. Алоус, соорудив там барак, базы и загоны для скота. Протокол с несомненностью устанавливал, что он является крупным браконьером. При обследовании места его стоянки были найдены настороженные многочисленные ловушки на куниц, окровавленные распялки, оленьи рога, куски кож тура, серн и медведей. Бороться с такими браконьерами было трудно, ибо они зачастую не имели постоянного места жительства, и некуда было предъявлять протоколы о браконьерстве.

Полного прекращения браконьерства в эти первые годы не было достигнуто, однако ряд таких эффективных мер как мобилизация сил общественности, приглашение дополнительной охраны на зверовой сезон и вооружение охраны современным оружием позволил значительно сократить количество вооруженных браконьеров. Теперь можно было без опаски разворачивать широкие экспедиционные научные исследования на территории Заповедника.

Комиссия по границам заповедника в 1925-1926 гг

Декрет о Кавказском заповеднике устанавливал в общих чертах определенные границы заповедника, при этом в нем подчеркивалось, что «отвод точных границ будет произведен комиссией в составе представителей заинтересованных ведомств». Однако создание комиссии по границам для Кавказского заповедника затягивалось, несмотря на то,  что уже 8 июня 1924 г. на обследования Кавказского и Крымского заповедников было отпущено 1500 руб.

Местное население еще в прежнее время пользовалось пастбищами в окраинных районах Заповедника и занималось лесоразработками. После утверждения декрета право на временную эксплуатацию этой территории в ограниченном режиме было оставлено за прежними землепользователями. В течение 1924-1925 г. во Всероссийский Центральный исполнительный Комитет поступили ходатайства Сочинского районного исполкома, Майкопского окружного исполкома и от Адыгейско-Черкесской автономной области о выделении им части территории заповедника. Руководство заповедника не игнорировало эти вопросы, на месте шла работа по согласованию этих вопросов.

Так, например, в ноябре 1925 г. в Майкопе состоялось заседание комиссии по удовлетворению нужд населения Майкопского округа в пределах заповедника в составе  представителя Наркомпроса Тер-Оганесов, представителя Окружного Земельного управления Будюкин и представителя ВЦИК Конох. Также на этом заседании присутствовали начальник отдела лесопользования МайОкрЗУ Мирошников, заведующий отделом землеустройства Михневич и директор Кавказского заповедника Х.Г. Шапошников. По итогам заседания члены комиссии постановили выделить из заповедника и предоставить право пользования лесными массивами следующим населенным пунктам в следующих границах:

а) поселку Хамышки – земли по водораздельному хребту между бассейном р. Гузерипль (первый Тепляк) и бассейном р. Желобной, ограниченном на востоке р. Белой, на западе –  массивом Нагой-Кош.

б) поселку Сахрай – земли на правом берегу р. Киша от охотничьего домика до устья р. Шиша, и весь правый склон Шиши вплоть до Чертовых Ворот.

в) поселкам Псебай, Андрюки и Соленый – правый берег р. Малая Лаба до устья р. Хацавита до перевала к бассейну р. Бескес, и левый борт долины р. Бескес до ее впадения  в Большую Лабу.

Что касалось лугов и пастбищ, то их отвели следующим населенным пунктам в следующих границах:

а) Поселкам и станицам Самурская, Нижегородская, Хамышки, Даховская и Темнолесская отводились Тубинские поляны, склоны массива Нагой-Чук до урочища южного Кош-Султана, урочище Лагонаки с плоскогорьем Мрзкау, массив Абадзеш, ограниченный с юга  по линии от Султанского Коша до Коша Юсупа и далее до тригопунтка на Нагой-Коше, также в отведенные земли входил Лагонакский хребет по линии Наубе-Житная и урочище Сухой Яр (Пседач).

б) поселку Сахрай предоставили северную часть хребта Пшекиш, с оговоркой, что в случае, если поляны Тхач и другие пастбища, находящиеся в этой части окажутся недостаточными для нужд  выпаса  сахрайского населения.

в) поселкам Псебай, Андрюки и Соленый  в виду неявки представителей не отводилось ничего, однако было принято решение произвести специально обследование планируемых к отводу земель при участи представителей от населения и органов землеустройства.

Кроме этого заседания в Майкопе, вопрос проблемы горных выпасов дважды обсуждался и в Сочинском райисполкоме в декабре 1925 г. в присутствии представителя Главнауки Тер-Оганесова, директора заповедника Шапошникова, начальника лесотехнической экспедиции Наркомзема Беленовича, инспектора Горного надзора Петропавловского, представителей ряда других заинтересованных ведомств и сельских Советов.

Для разрешения этих вопросов и изучения материальной заинтересованности населения в землях и лесах Заповедника после обсуждения, проведенного в отделе национальностей, Президиум ВЦИК 1 июня 1925 г. создал комиссию под руководством Я.В. Полуяна, которой было поручено в недельный срок выехать на место, изучить обстоятельства дела и представить доклад во ВЦИК. Кроме председателя  Я.В. Полуяна в состав Комиссии входили представитель Наркомпроса Казанский, представитель Адыгейского областного исполкома Цей, директор Кавказского заповедника Х.Г. Шапошников и  представитель  от Академии Наук профессор Н.М. Кулагин

Комиссия Я.В. Полуяна работала в течение двух недель. Ее члены на месте изучали положение дел. Одновременно с работой комиссии директором Х.Г. Шапошниковым и его заместителем А.П. Гунали  была проведена среди населения широкая пропагандистская работа (более пятидесяти заседаний, совещаний, собраний и лекций в учреждениях и отдельных селениях), раскрывающая необходимость существования заповедников вообще и Кавказского в частности.

Работа Комиссии началась 16 июня 1925 г. с заседания в г. Краснодаре в Адыгейском областном исполкоме. На заседании кроме членов комиссии присутствовали представители местных заинтересованных организаций и учреждений: председатель Адыгейского облисполкома Ш.У. Хакурате, председатель Совета обследования и изучения Кубанского края Л.Я. Апостолов, получивший полномочия от ВСНХ, а также профессор Кубанского педагогического института Г.Г. Григор, имевший мандат от Главнауки.

Целью этого заседания было получение предварительных сведений о заповеднике, с одной стороны, и выяснение конкретных претензий и степени нуждаемости в пастбищах заповедника черкесского населения, с другой. В результате докладов Х.Г. Шапошникова, Л.Я. Апостолова и Г.Г. Григора, обрисовавших положение и задачи заповедника, Комиссия признала нужным подтвердить целесообразность учреждения заповедника и необходимость осторожного подхода к выделению из него участков для пользования населением.   Несмотря на это, а также на то, что у Адыгейского областного исполкома не было ни точного учета скота, выгоняемого на пастбища, ни количества необходимых пастбищ, и что представленные ими во ВЦИК цифры и заявки были сильно преувеличены, было признано возможным часть пастбищ на северо-западной окраине заповедника (район Лагонаки) выделить для пользования черкесского населения. Более точное определение выделяемых участков было решено произвести, учитывая конкретные потребности населения Майкопского округа.

С этой целью 18 июня 1925 г. в Майкопе состоялось второе заседание комиссии. На этом заседании присутствовали члены комиссии Полуян, Казанский, Цей, Шапошников, профессор Крылов. Кроме того, были приглашены представители различных землеустроительных организаций. На этом заседании выяснилось, что  Майкопский окружной исполком, так же как и Адыгейский облисполком, не подготовил необходимые материалы: отсутствовал точный учет наличия и потребностей в пастбищах; отсутствовали каких-либо данные о заинтересованности населения в угодьях, отошедших к заповеднику. Претензий майкопчане заявили много (Лагонаки, Бамбакский массив, Уруштен), в то время как не входящие в состав заповедника пастбища (массив Тхача, хребет Малые Бамбаки) полностью не использовались В  связи с этим комиссия признала возможным пастбища для жителей Майкопского округа совместно с Адыгейской автономной областью предоставить в Лагонаки, отменив при этом практику сдачи этих пастбищ в аренду за плату (1 рубль за голову крупного рогатого скота или 2 головы мелкого в сезон). Вместе с тем, на Майкопский и Адыгейский исполкомы возложена охрана заповедника по границе с передаваемыми участками от браконьерства и обязанность учредить ветеринарный надзор за скотом (с созданием особого ветеринарного пункта на лагонакских пастбищах) ввиду обширности этих пастбищ и скоплений в них большого количества скота.

Рассмотренные во время заседания Комиссии  претензии жителей граничащих с заповедником населенных пунктов, вызванные не столько проблемами пастбищ, сколько проблемой заготовки леса для кустарных разработок, побудили членов заседания признать необходимость в ближайшее время отправить на места специальную комиссию СНК по проведению границ, которая при размежевании учла бы эти интересы населения. К скорейшему созданию такой комиссии вынуждало и отсутствие у населения и местных органов власти сознания необходимости бережного отношения к заповеднику, что усугублялось неопределенностью его границ и общей неоформленностью всего заповедника как единой организации. Так, например, выяснилось, что Майкопский окружной исполком сдает в аренду армянам из Сочинского района пастбища в долине Гузерипль, которые формально входили в заповедник, а население почти повсюду захватило пастбища, выгнав на них скот.

Все эти вновь полученные данные заставили комиссию, формально окончившую свою работу выделением пастбищ для Адыгеи, продолжить свою деятельность и совершить переход на лошадях через заповедник в Сочи. Благодаря этому путешествию, члены комиссии заключили, что «заповедные места существуют сейчас только потому, что они удалены от населенных пунктов и труднодоступны. На близких же к границам и более доступных местах выпасается сейчас всюду скот, в некоторых местах у подножья Оштена устроены даже поселки, куда переселяется на три летних месяца население из аулов Сочинского района».

комиссия-майокрисполкома-1926
Комиссия по Майокрисполкома распределению пастбищ на Лагонаках. У подножия массива Фишт-Оштен, 1925 г. Фото А. Гунали

Осмотрев на месте леса, пастбища и горы заповедника, Комиссия пришла к выводу, что требования местных органов власти по размерам пастбищ являются преувеличенными, однако, учитывая интересы населения, приняла решение о выделении части территории заповедника в охранную зону с использованием ее под пастбища.

Комиссия признала, что основным занятием большинства черкесского населения северной покатости Кавказского хребта было скотоводство, однако в виду малоземелья в Адыгее оно издавна гоняло скот почти за сто верст через казачьи станицы на альпийские пастбища. По этой причине скотоводство не достигало здесь больших размеров, и нужды в пастбищах должны покрыться лагонакскими лугами (что составляло 3,5 тысяч десятин вместо запрашиваемых 30 тысяч). Что касалось населения  горных станиц и селений Майкопского округа, то нужда их в пастбищах меньше, так как по северному склону главного хребта имелось большое количество полян, не все из которых использовались в полной мере. Комиссия была свидетелем того, что на некоторых из них в районе села Хамышки стоят неубранные прошлогодние стога сена.

Также обстоял и вопрос о нуждаемости в пастбищах со стороны населения Карачаево-Черкесской автономной области. Из-за недостатка времени комиссия не смогла обследовать это вопрос на месте. В поданном комиссии заявлении от представителей этой области, опоздавших на совещание 18 июня в Майкопе, были названы как пастбища, не входящие в заповедник (хребет Малые Бамбаки), так и пастбища, отчасти находящиеся в его глубине (Бамбакский массив, массив Дженту). По мнению комиссии, некоорое количество лугов, выделенных по границам заповедника без ущерба для последнего, покрыло бы все их нужды.

В отношении многочисленных требований представителей Сочинского района комиссия ограничилась выделением лишь части испрашиваемых пастбищ, разрешив выпасы на Лагонаки, массивах Большая и Малая Чура, Ачишхо и на Энгельмановых полянах. В предоставлении горных пастбищ на массивах Псеашха, Бзыш и Чугуш сочинской стороне было отказано. Открытым был оставлен вопрос о больших пастбищах в районе озера Кардывач: на передаче этих пастбищ активно настаивало население южной части Сочинского округа, представители же заповедника отмечали, что это район имеет большую научную ценность и передача его населению нецелесообразна. Решение этого вопроса было оставлено на усмотрение комиссии по проведению границ.

В это время в Москву, в Совнарком, на имя председателя правительства из Сочинского райисполкома была отправлена телеграмма следующего содержания: «Постановлением СНК 12 мая 1924 года объявлен в горах Кавказа… государственный зубровый заповедник. На альпийской полосе всем населением Сочинского района производится выпас скота за отсутствием других каких-либо выпасов. Пастбищами занимались (горные луга) от реки Бзыч по Шахе, хребтам Чура, Ачишхо, Аишхо… до источников реки Мзымты. С объявлением заповедника в период выпаса население очутилось в безвыходном положении, пасти скот до 70000 голов негде, реализовать, убивая хозяйство, нет никакой возможности. От имени 30 000 населения района ходатайствуем о допущении впредь до установления точных границ заповедника разрешить выпас по примеру прошлых лет без ограничения, с полным воспрещением пастухам иметь какое-либо огнестрельное оружие, без права рубки леса и нанесения каких-либо изменений, нарушающих естественный рельеф поверхности. Заверяем, что выпас скота, производимый на лесных пастбищах, не может нанести какого-либо вреда живущим там редким экземплярам зверей, так как последние на луга, где производится выпас, не спускаются и в силу их природной осторожности не могут находиться вблизи пасущегося домашнего скота».

Председатель Совнаркома в ответной телеграмме в адрес Сочинского райисполкома и управления заповедника разрешил «пользоваться пастбищами впредь до установления точных границ заповедника комиссией» и возложил на председателя исполкома личную ответственность «за соблюдение охраны заповедника и условий, изложенных в вашей телеграмме».

Все выводы и предложения комиссии были изложены в специальном докладе Я.В. Полуяна. 13 июля 1925 г. Президиум ВЦИК, заслушав доклад Я.В. Полуяна, принял постановление, по которому впредь до окончательного установления особой комиссией Совнаркома РСФСР границ заповедника населению Адыгейской автономной области и населению прилегающих к заповеднику сел Майкопского округа выделялись пастбища на плато Лагонаки, а населению района города Сочи, кроме участков на Лагонаки, отводились пастбища на Большой и Малой Чуре, Аишхах и Энгельмановых полянах. Этим же постановлением в Кавказском государственном заповеднике учреждалась научно-исследовательская станция «мирового значения». Сочинский райисполком предложил тогда основать эту станцию в Красной Поляне, выделив для нее «необходимое помещение… из числа наилучших оборудованных зданий, принадлежащих райземимуществу», как писал председатель Сочинского райисполкома в адрес Черноморского окружного исполкома.

Кроме того, в постановлении поручалось Народному Комиссариату Земледелия принять меры по рационализации ведения животноводства и лесоэксплуатации, а также по установлению за выгоняемым на пастбища заповедника скотом ветеринарного надзора. Одновременно с этим, Народному Комиссариату Просвещения предложено было принять меры к широкой популяризации Кавказского заповедника, налаживанию его научной и культурно-просветительской работы.

Также в постановлении констатировалась слабость и неналаженность хозяйства заповедника и содержались указания Совету Народных Комиссаров на необходимость повышения кредитов в предстоящем бюджетном году.

Таким образом, постановление ВЦИК решило наиболее острые и частные вопросы, связанные с деятельностью заповедника. При этом не было принято окончательного решения о границах заповедника в целом: предполагалось, что данный вопрос будет решен Комиссией Совета Народных Комиссаров.

31 июля 1925 г. была создана Комиссия Совета Народных Комисаров РСФСР по определению границ Кавказского заповедника. Подготовительную работу поручалось провести Народному комиссариату просвещения, который много сделал для привлечения к работе в Комиссии, кроме представителей ведомств, представителей от научных областей и отдельных специалистов. Был составлен план работы Комиссии, смета на ее расходы и детальный маршрут обследования территории. Комиссия должна была работать в Майкопе и проехать по периметру Заповедника примерно 400 км. Принимая во внимание опасные условия работы (не ликвидированный до конца бандитизм, отсутствие дорог и помещений для остановок), смета предусматривала закупку соответствующего снаряжения, наем верховных и вьючных лошадей.

Из-за близкого окончания летнего сезона в 1925 г. Комиссия не начала своей работы. Было принято предложение профессора М.И. Крылова, высказанное им еще 22 июля 1925 г. на методическом совещании в Отделе охраны природы о необходимости предварительного научного изучения Заповедника специальной технической комиссией. В соответствии с этим перед началом работ Комиссии СНК была организована под руководством профессора М.И. Крылова экспедиция в составе специалистов по зоологии, геологии  и ботанике, которая работала в заповеднике летом  1926 г.

К моменту окончания работ экспедиции профессора М.И. Крылова на место выехала Комиссия в составе председателя комиссии Н.И. Подвойского[7], представляющего Наркомат рабоче-крестьянской инспекции, а также представителя Наркомпроса Тер-Оганесова, представителя Наркомзема Петровского, представителя Академии Наук М.И. Крылова и представителя Северо-Кавказского крайисполкома Безборода.

Работа комиссии началась 13 сентября 1926 г. в г. Майкопе. На первом заседании обсуждались вопросы организации работы комиссии и был  заслушан отчет специальной комплексной экспедиции профессора М.И. Крылова, обследовавшей летом 1926 г. заповедник, а также состояние крестьянского хозяйства лесогорной полосы. По предложению Н. И. Подвойского профессор М. И. Крылов был избран ответственным секретарем комиссии Совнаркома, а X.Г. Шапошников – ответственным за организационно-административные вопросы. После отчета экспедиции профессора Крылова было решено осмотреть спорные угодья на месте. С этой целью Н.И. Подвойский и В.Т. Тер-Оганесов выехали в горы, где осмотрели альпийские пастбища Лагонаки, верховья реки Цице и многие другие участки на северных и южных склонах, а также населенные пункты Красная поляна и Эстонское.

74
Комиссия Н.И. Подвойского на альпийских пастбищах Лагонаки. Фото 1926 г.

После этого осмотра состоялась серия совещаний с представителями местных органов власти при участии местного населения, а с 21 по 25 сентября 1926 г. в Сочинском районом исполкоме состоялось заключительное заседание Комиссии. Состав его в течение пяти дней несколько менялся в зависимости от вызова тех или иных представителей местных организаций. В явочном листе зарегистрировано 37 участников заседания. Кроме членов Комиссии и представителей местных государственных и общественных организаций, в заседании принимали участие крестьянин-выдвиженец Стеценко, член ВЦИК и ЦИК крестьянин Конох, представитель редакции «Красный пахарь»  Безбочен, лесничий Белореченского лесничества Праведников, представители селения Сахрай Дудников и Бересада.

21 сентября 1926 г. Заседание открылось вступительной речью Н.И. Подвойского, в котором он подчеркнул, что правительство предает большое государственное значение созданию Кавказского заповедника и именно поэтому, начиная с мая 1924 г., ВЦИК и Совнарком пять раз обсуждали вопрос об этом заповеднике.

Было отмечено, что при обсуждении вопроса о сельскохозяйственных возможностях района можно будет выделить во временный фонд исполкома некоторые участки пастбищ, если райисполком даст обязательство рационально использовать эти пастбища и направлять усилия крестьян на улучшение породы скота. Что касается отношения к заповеднику, то принимать его надо как научное учреждение. Необходимо оставить в границах заповедника всю левую сторону долины реки Мзымты. То есть в пределах декретированных границ. Особая ценность этих мест в том, что долина эта заперта Главным Кавказским хребтом и параллельным хребтом Агепста…

После долгих споров решено было вопрос о границах в верхнем течении Мзымты и у озера Кардывач рассмотреть на следующем заседании после консультаций с местными специалистами и научными силами района. Так же открытым оставили вопрос о границах в верховьях рек Сочи и Чвижепсе. Без споров был решен вопрос о выделении в резервный фонд местных органов лесов в долине Лауры с условием передачи их населению Эсто-Садка во временное пользование, да границу на Ачишхо так же без особых трений провели по лесному поясу северного склона. Что же касается границ по Большой Чуре и по верховьям Шахе, то решено было оставить этот вопрос открытым до встречи с делегатами от населения.

Эта встреча состоялась на заседании комиссии 22 сентября. На совещании присутствовали: представитель Главнауки Тер-Оганесов, представитель Академии наук профессор Крылов, представитель Наркомзема Перовский , представитель крайисполкома Безбород, директор заповедника Шапошников, начальник лесотехнической экспедиции Наркомзема Беленович, председатель Сочинского райисполкома Занченко и члены исполкома Барибан, Инглизян, Брянский, а также делегаты от населения.

Н.И. Подвойский отмечал, что «на хищническом ведении хозяйства не может строиться рабочее государство, значит, не может быть больше небрежного, грязного, халатного отношения к альпийским лугам… Пастбища, леса, снега и льды, покрывающие гигантские Кавказские горы, являются чрезвычайной государственной ценностью. И поэтому Советская власть придает исключительное значение заповеднику».

подвойский-и-гарт-1926
Н.И. Подвойский (справа) и наблюдатель Каказского заповедника Г.К. Гарт. Майкоп, 1926 г.

«…То, что верховные государственные органы уже семь раз занимались вопросом определения границ заповедника, говорит об искреннем желании власти разрешить этот вопрос практически, чтобы не пострадало ни ваше, ни государственное хозяйство… Как вы используете луга? Мы были на аибгинских пастбищах, что мы там видели? Половина лугов заросла сорняками, сюда гоняют свиней, буйволов, больной скот, отравляют и заражают пастбища. Экспедиция установила, что пастухи сбрасывали павший скот и буйволов в реку Белую. А из реки пьют воду и животные, и люди…»

В этот день совещание закончить не удалось: разгорелись споры. Особенно вокруг арендной платы за выпасы. Пастбища – общенародное достояние, а получают прибыль, используя их в личных целях, немногие. Значит, пусть эти немногие отдают государству часть своей прибыли – надо платить за пользование ценностями. И потом, ведь пастбища нужно содержать в порядке, их нужно восстанавливать – вот на это и пойдут деньги, получаемые с аренды. Все правильно. Только так нужно ставить вопрос, тем более, если речь идет об отторжении части лугов от заповедника.

Заседание комиссии 23 сентября длилось целый день и началось с обстоятельного доклада начальника технической экспедиции профессора М.И. Крылова, в котором он научно обоснованно, с привлечением огромного и детального статистического материала проанализировал состояние животноводства, способы ведения хозяйства окружающим населением и подробно рассмотрел его претензии.  В своем докладе профессор Крылов буквально наизнанку вывернул всю систему местного крестьянского хозяйствования, на фактах и цифрах доказав его дремучую, как говорил Подвойский, отсталость, и призвал улучшать породу скота и налаживать кормопроизводство.

Доклад профессора Крылова обсуждался заинтересованно и бурно. Участники совещания настолько увлеклись проблемами крестьянских хозяйств, что забыли даже о главном – об определении границ заповедника. И опять пришлось переносить решение вопроса о границах заповедника на следующий день.

armenia-house-1
Армянские пастухи с семьями в горах Кавказского заповедника. 1920-е гг.

24 сентября на заседании комиссии были сделаны следующие выводы: «Не затрагивая переселенческих участков в бывших черкесских левобережных аулов, провести границы по первоначальному плану научной экспедиции для сохранения реки Сочи и распространенной здесь понтийской растительности, а также животного мира… Ввиду того что в отдельных пунктах особенных расхождений не имеется, предложить провести границы согласно указанию комиссии. Земли, отошедшие от заповедника, передать во временное пользование в фонд местных органов на предмет передачи таковых в арендное пользование крестьянству, с тем, чтобы из арендной платы оказывать помощь беднейшему крестьянству на улучшение пастбищ».

Вечером того же дня в присутствии практически всех представителей заинтересованного населения Сочинского района и шапсугов, а также скотоводов-промышленников товарищества «Октябрь» Подвойский сделал доклад о постановлении комиссии Совнаркома по установлению границ заповедника. Интересен пункт 20: «Райисполкому надлежит исчислить площади пастбищ, разбить пастбища качественно и количественно, сдавая их каждому селению в определенных границах. Составить перспективный план использования пастбищ при участии знатоков района. Обязать население охранять всеми мерами и средствами государственный заповедник и его границы от вторжения чуждых и вредных элементов. Райисполкому выработать все мероприятия и обязательные постановления по охране заповедника…» Этот пункт тоже был принят единогласно. Обмен мнениями (как говорится в протоколе заседания) развернулся, когда Подвойский огласил места, отведенные в качестве резервного фонда местным органам власти, – пастбища в урочище Кардывач, Энгельмановы поляны, перевал Аишхо и перевал Псеашха, пастбища на горах Ачишхо и Большая Чура, Белореченский перевал, что все вместе составляло около 20 тысяч десятин.

Были высказаны предложения о необходимости оставить вне заповедника выпасы но Черной речке (Уруштену), так как скот, который выпасается на перевале Псеашха, во время бури сам бежит на те выпасы, до речки Холодной. И опять же балаганы там уже стоят, а перевозить их так трудно…

Из обмена мнениями выяснилось, что Псеашха трудно использовать, не нарушая режима заповедника. Комиссия считает нужным предложить Сочинскому райисполкому использовать пастбища на этом перевале со всей предосторожностью. Но в случае невозможности оградить эту часть заповедника от вторжения стад, нужно будет исключить Псеашха из аренды и вернуть перевал в абсолютную часть заповедника[8].

Утром 25 сентября комиссия собралась, чтобы рассмотреть северные границы заповедника. Х.Г. Шапошников настаивал на том, чтобы верховья р. Цице были оставлены в абсолютной зоне заповедника. «Здесь уникальные леса,– говорил Шапошников на заседании.– На северном склоне Главного Кавказского хребта нигде нет более такого обилия самшита, как здесь – на склонах Фишта, в ущелье Цице… Самшит здешний – аборигенный реликтовый эндемик флоры. Это вообще стык двух ботанических провинций – Колхидской и Кавказской…».

Что же касалось пастбищ, предполагаемых в этом районе для выпасов шапсугов, то Комиссия Совнаркома отметила, что шапсуги бережно и умело относятся к пастбищам, поэтому им решено выделить пастбища на Чубе, Ногай-коше, Тубинских полянах, в урочище Чашка и частично на Лагонаки. Майкопский исполком не возражал против такого решения, но при условии перехода на интенсивное хозяйство и сохранении заповедника как научной ценности, имея в виду неприкосновенность сосновых и самшитовых лесов по Цице. Таким образом, Комиссия учла все необходимые нужды шапсугов и выделила им для выпасов все, что было возможно без нарушения цельности заповедника.

Комиссия решила также просить Совнарком разрешить Наркомпросу обратить средства, выделенные на научную работу и канцелярские расходы, на усиление строительных работ «на предмет сооружения здания для научных работ», как записано в решении, а также просить средства в сумме 2 тысячи рублей на постановку метеорологической станции.

Этим заседанием закончилась работа Комиссии в Майкопе. В Москве, к апрелю 1927 г. был составлен отчет о работе Комиссии, разработаны детальные предложения по Кавказскому заповеднику, состоящие из четырех разделов: значение заповедника, границы его, мероприятия по улучшению хозяйства и организационные вопросы.

По результатам работы Комиссии 10 июня 927 г. на заседании Малого Совета народных Комиссаров Н.И. Подвойским и другими членами комиссии был сделан доклад, на основании которого было решено принять проект постановления о границах Кавказского заповедника. И, наконец, 2 июля 1927 г. было принято постановление СНК РСФСР, которое подтвердило границы, установленные Декретом от 12 мая 1924 г., с незначительными уточнениями, предложенными Комиссией Н.И. Подвойского и впервые давало точное описание границ Заповедника.

В постановлении говорилось о немедленном оформлении передачи Народным комиссариатом земледелия Народному комиссариату просвещения территории в указанных границах со всеми расположенными на нем сооружениями в соответствии с Постановлением Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета от 13 июля 1925 г.

Учитывая нужды местного населения, вызываемые задержкой перехода населения к рациональному использованию своих земель государственного фонда, Постановление предписывало отвести во временное распоряжение местных органов власти особый фонд (на основании 7-го пункта об охранном районе Постановления Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета и Совета Народных комиссаров от 5 октября 1925 г. об охране участков природы), который фактически оговаривался как охранная зона вокруг абсолютной зоны заповедника. Границы этого фонда четко определялись постановлением и с севера, и с юга. Специально подчеркивалось, что участки сосны и самшита в верховьях реки Цице входят обособленным островом в состав абсолютной зоны.

Далее местным Исполнительным комитетам предписывалось немедленно прекратить хищнические способы эксплуатации высокоценных пихтовых насаждений и альпийских лугов, а Народному комиссариату земледелия и Северо-Кавказскому краевому исполнительному комитету провести в жизнь мероприятия Комиссии Н.И. Подвойского по улучшению хозяйства местного населения и освобождению его от необходимости в дальнейшем прибегать к исполь-зованию территории Заповедника.

Использование площадей Заповедника предписывалось проводить в соответствии с Инструкцией Народного комиссариата просвещения. Оговорено было также, что как только у местного населения минует надобность в выделенных во временное пользование землях, их следует возвратить в абсолютную заповедную зону, а если будут наблюдаться нарушения в использовании этих угодий, а тем более нарушения заповедности со стороны пастухов, то земли эти надлежит отбирать сразу и возвращать их в заповедник.

Контроль за выполнением этого постановления был поручен народному комиссариату рабоче-крестьянской инспекции РСФСР. Н.И. Подвойский лично уделял большое внимание выполнению постановления. На XV съезде партии Н.И. Подвойский был сильно занят как член Центральной контрольной комиссии. Однако он нашел время между заседаниями для беседы с Представителем Северо-Кавказского крайисполкома  Богдановым и дал ему ряд указаний в отношении роли исполкома и выполнении Постановления Совнаркома от 2 июля 1927 г.

armenia-house
Поселок армянских пастухов под горой Гузерипль. 1920-е гг. Фото А. Гунали.

В течение 1927 г. из заповедника продолжали поступать сведения о нарушениях заповедного режима со стороны местного населения. Так, в отчете экспедиции М.П. Розанова, обследовавшей заповедник летом 1927 г.,  отмечалось, что верховья р. Белой заняты выпасом многочисленных стад буйволов, быков и лошадей: «Лаганаки, как охранный район, – с разрешения (по билетам), а г. Гузерипль, Армянский хребет, верховье  Белой (полный заповедник) – самовольно. В этом участке полного заповедника армянами Черноморского побережья самовольно построено пять поселков по 3-40 шалашей из драни, добытой в соседних лесах заповедника. Сюда ежегодно армяне прикочевывают со скотом, многочисленными семьями и живут все лето, опустошая окружающие луга и леса хищническим выпасом, рубкой и беспощадной охотой».

armenia-house-2
Коши армянских пастухов. Кавказский заповедник. 1920-егг.
721
Балаганы армянских пастухов в Кавказском заповеднике. 1920-е гг.

Весной 1928 г. сельскохозяйственная группа Северо-Кавказской краевой рабоче-крестьянской инспекции по заданию Н.И. Подвойского проверила, как практически выполняется Постановление 1927 года, при этом был отмечен ряд недостатков в его выполнении.

3 ноября 1928 г. в Наркомате рабоче-крестьянской инспекции под председательством Н.И. Подвойского состоялось совещание, на котором присутствовали представитель Главнауки Потемкин, представитель Наркомата земледелия Перовский, представитель Государственного комитета охраны природы Северцев и директор Кавказского заповедника Х.Г. Шапошников. На совещании были оглашены результаты весенней проверки и были заслушаны объяснения сторон. Выяснилось, что еще не полностью были проведены границы в натуре, не подписаны акты официальной передачи территорий от Наркомата земледелия Наркомату просвещения, Наркоматом просвещения не разработаны инструкции о порядке использования площадей… По итогам совещания были намечены пути решения невыполненных пунктов Постановления Совнаркома от 2 июля 1927 г., и уже в начале 1929 г. все это было исправлено, что означало окончательное практическое выполнение Постановления 1927 г. Заповедник окончательно упрочился в своих законных границах [9] и обрел постоянного хозяина.

Научно-исследовательская деятельность

В ходе решения вопроса о границах Заповедника, выполнялись и практические задачи по его организационно-хозяйственному укреплению. Быстро увеличивались размеры ассигнований: если до 1924 г. заповедник получал 600-700 руб. в год, то в 1924-1925 гг. ассигнования составили 4249 руб. Штат с четырех человек в июне 1924 г. был увеличен до 17 человек. Но и такие ассигнования и штаты еще не удовлетворяли потребностей. После постановления ВЦИК от 13 июля 1925 г. наступает значительный перелом. В 1925-1926 гг. заповеднику было ассигновано 33420 руб., а число выделенных штатных единиц составило 80 человек.

Постепенно увеличивались ассигнования и возможности более надежно охранять и более интенсивно изучать территорию заповедника. Появился и «аппарат» – бухгалтер и машинистка. Были подобраны и начальники отделов для руководства работой в разных лесничествах, стали приезжать ученые и целые экспедиции. Директора одолевали хозяйственные дела: строительство мостов, домов для сотрудников и лабораторий, оборудование кордонов, приобретение лошадей и сёдел.

1
Система кордонов Кавказского заповедника в 1920-е гг.

Несмотря на такие значительные кредиты, положение было трудным. Начинать приходилось буквально с пустого места. Управление заповедника находилось в доме директора, на территории заповедника вообще не было каких-либо помещений. Имеющиеся постройки, в значительной степени разрушенные, находились  в ведении лесного ведомства. Дорог не было, тропы были завалены, мосты через реки были разрушены. Пересекать территорию заповедника можно было лишь в радиальном направлении вдоль речных долин. Из-за полного отсутствия транспортных средств (не было ни одной лошади) этот путь занимал более недели, причем по несколько дней приходилось идти, не имея возможности остановиться в каких-либо постройках (не было даже шалашей).

В 1924 г. была отремонтирована лишь одна караулка и приобретена легкая постройка (охотничий лагерь на поляне Гузерипль) как база для слежки за браконьерами во время рева оленей осенью, а зимой за промыслом куниц.

После принятия декрета от 12 мая 1924 г. был принят план строительства, рассчитанный на три года, общей стоимостью в 118107 руб. Планом намечалось достроить дом для Управления заповедника с квартирой для директора, музей с лабораторией, семь домов для наблюдателей и столько же для инструкторов. Продолжали увеличиваться и общие ассигнования, достигнув в 1928-1929 гг. 76460 руб.

1327
901
Строительство караулки в Гузерипле, 1926 г.

В первые годы существования Заповедника научно-исследовательские работы велись экспедиционным путем в ходе общих работ. В 1924-1925 гг. эта работа велась еще в крайне незначительном размере: слишком мало было сил. До июня 1925 г. единственным научным сотрудником был сам директор. В июне к нему присоединился его помощник А.П. Гунали. Х.Г. Шапошникову в 1925 г. исполнилось 53 года, он уже пять лет был директором, а до этого добивался сохранения животного мира будущего заповедника в трудных условиях господства белогвардейцев. Длительное время его дом являлся служебным помещением без уплаты арендной платы. Б. Казанский, член комиссии Я.В. Полуяна в частном письме из Сухуми, где он заканчивал дела комиссии после окончания ее работы, писал В.Т. Тер-Оганесову, что «Х.Г. Шапошников — очень знающий работник».

Несмотря на чрезвычайную занятость административно-организационными работами, он занимался научной работой. Им были собраны энтомологические коллекции, произведено обследование альпийских лугов, составлены сведения о количестве и распределении животных и др.

В 1926 г. Отдел охраны природы выделил заповеднику еще пять штатных должностей научных сотрудников, но заполнить их в то время было очень трудно. Так, в майской ведомости на зарплату встречается только одна фамилия научного сотрудника – П.И. Слащевского.

1336
Полевые работы в Кавказском заповеднике. Крайний справа — П.И. Слащевский. 1920-е гг.

В 1929 г. в заповеднике уже работали два научных сотрудника I раздела, два научных сотрудника II раздела и 31 научно-технический сотрудник. Увеличилось и финансирование. В 1928-1929 гг. заповеднику уже отпускалось почти 76,5 тысячи рублей, из которых 10 тысяч ежегодно выделялось на научные исследования.

Обследование заповедника в первые годы было одной из важных задач. Необходимо было с достаточной ясностью установить, что же представляет собой заповедник и каковы его богатства.

В значительной мере в этом отношении помогли экспедиционные исследования, проводившиеся на территории заповедника различными организациями, обществами и отдельными учеными, любителями природы.

В 1923-1924 гг. геологическое обследование проводил геолог геологического комитета ВСНХ В.Н.Робинсон. По лесным насаждениям вела работы особая комиссия от лесного отдела.

В 1924-1925 г. силами сотрудников заповедника проводились следующие научно – исследовательские работы: гидрологические, фенологические и метеорологические наблюдения, выявление распределения хвойных пород, геоботанические и почвенные породы, обследования короедов, сбор семян дикой ржи и посев опытного поля, определение путей движения животных и пролетных птиц, сбор и препарирование объектов для музея и др.

76
Директор Кавказского заповедника Х.Г. Шапошников кормит ручную медведицу Катьку, июнь 1927 г.

Кроме того, в том же году продолжал свои работы В.Н. Робинсон; по инициативе Х.Г. Шапошникова интересное исследование о зависимости болезней серны от пастьбы домашнего скота провел ветеринарный врач Норбеков. Геологические изыскания в карстовой области провел Олейников, установивший интересные взаимосвязи лесного покрова с почвой. По заданию лесного отдела студент Никитин изучал влияние лесоразработок на состояние лесного покрова заповедника. Прилегающие к заповеднику местности посещались зоологом Академии Наук О.В. Розеном.

В 1926-1930 гг. проводились уже специально организованные крупные экспедиции. После вышеупомянутой экспедиции профессора М.И. Крылова в 1926 г. был составлен план таких экспедиций на пять лет с целью получить полное и многостороннее описание заповедника.

Так, в этот период были проведены следующие экспедиции: зоологическая проф. С.С. Турова, почвенная профессора С.А. Захарова, гляциологическая профессора Г.Г. Григора, ботаническая профессора Н.А. Буша, метеорологическая Д.Ф. Нездюрова, гидробиологическая профессора Ф.А. Бартенева, луговодческая профессора Н.А. Троицкого.

11
Просмотр экспонатов, полученных от проф. Турова. Слева направо: Х.Г.Шапошников, препаратор В.К.Федулов, О.В.Пегушина, Л.Широков. Майкоп, 1920-е гг.

Начата была издательская деятельность. В 1925 г. Управление просило отдел охраны природы содействия в опубликовании брошюры «История Кавказского зубрового заповедника». В этом же году с профессором Н.М. Кулагиным велись переговоры об издании его работы «Биология Кавказского зубра». Постановлением Совнаркома РСФСР от 2 июля 1927 г. поручалось Наркомату просвещения подготовить вопрос об издании трудов Комиссии Совнаркома. В 1928 г. научный сотрудник заповедника П.И. Слащевский сообщил Н.И. Подвойскому, что им написана справка об истории заповедника, и он хотел бы поместить ее в один из немецких журналов, чтобы показать «какой работы требует от нашего Правительства создание заповедника…». Большая издательская деятельность началась позднее, в 1930-е годы, когда были обработаны результаты экспедиций 1927-1930 гг. и началось регулярное издание «Трудов» заповедника.

 Уход Шапошникова

В ходе борьбы за сохранение границ Кавказского заповедника в 1925-1927 гг. у Х.Г. Шапошникова возникла конфронтация с местными властями, которым хотелось иметь не такого принципиального директора, каким был Христофор Георгиевич. Одновременно с этим против него началась длительная организованная травля, организатором которой выступили М.П.Розанов и его московские покровители из Главнауки.

В свое время Главнаука Наркомпроса, которой подчинялся заповедник, назначила на подмогу Шапошникову двух своих людей (М.П. Розанова и А.П. Гунали), а не тех, кого он хотел сам. Сын Х.Г. Шапошникова  вспоминал впоследствии: «Александра Павловича Гунали я помню; он хоть был жуликоват, но работал. А вот Михаил Павлович Розанов появлялся лишь иногда, он служил в Москве и приезжал на Кавказ по совместительству. В письме от 25 мая 1928 года к ботанику, профессору Н.А. Бушу отец нелестно отзывался о Розанове и писал, что будет добиваться его удаления из заповедника». Конфликт между Розановым и Шапошниковым разгорался все сильнее, что и привело к интригам и доносам в отношении личности Х.Г. Шапошникова.

14---1
У конторы Кавказского заповедника в Майкопе, октябрь 1928 год. Сидят, слева направо: инструктор Крутенко И.Г., инструктор Щербаков Н.А., зам. дир. КГЗ Розанов М.П., директор КГЗ Шапошников Х.Г., завхоз Рябков Л.С. энтомолог Слащевский П.И.

Однако в то время еще можно было бороться за справедливость, и в защиту Шапошникова в мае 1930 г. выступил в газете «Правда» известный писатель А.С. Серафимович. Перечислив заслуги Христофора Георгиевича, он писал: «…надо было его спихнуть… Этой травлей были заняты назначенные Шапошникову Главнаукой сотрудники: гражданин Розанов (бывший директор Крымского заповедника), гражданин Гунали (бывший заместитель Розанова в Крымском заповеднике) и товарищ Рябков, помощник директора по хозяйственной части (к сожалению, партиец). Их работа — мелкий саботаж, склочничество, интриги среди служащих, лживые донесения и ряд проступков уже уголовного характера…»

13
Х.Г.Шапошников в своем рабочем кабинете у себя дома. Одна из последних фотографий. 1937 г.

Вмешательство А.С. Серафимовича принесло результат: в дело вмешалась рабоче-крестьянская инспекция (РКИ), после чего все прежние обвинения с Х.Г. Шапошникова были сняты, однако должность директора он оставил (еще в 1929 г.) и  в заповеднике больше не работал.

Тем не менее, после службы в Кавказском заповеднике Шапошников продолжил заниматься охраной природы. Так, по его инициативе, в 1929 г. Северо-Кавказский краевой исполком принял постановление о запрете охоты на выдру, запасы которой к тому времени очень истощились. Х.Г. Шапошников часто выступал с лекциями об охране природы, организовывал экскурсии в горы и в свой музей. Часть личных сборов он передал в Зоологический институт Академии Наук СССР, другие его коллекции пополнили Майкопский краеведческий музей.

01_Христофор-Георгиевич-Шапошников
Христофор Георгиевич Шапошников

В 1930-е гг. Шапошников работал в карантинной инспекции и в Управлении службы учета, где успешно использовал свои знания местной энтомофауны и опыт энтомолога. В начале 1937 г. Шапошникову назначили персональную пенсию, что дало ему возможность уделять больше времени работе с коллекциями. Он хотел завершить две монографии, материалы для которых собирал почти всю жизнь, готовился передать коллекции в Зоологический институт.

В ночь с 5 на 6 ноября 1937 г., накануне чествования Х.Г. Шапошникова как старейшины города Майкопа, его арестовали. По рассказу жительницы Майкопа В.В. Соловьевой, гпушники побросали на телегу бесценную коллекцию бабочек, которую Христофор Георгиевич собирал всю жизнь и которая хранилась у него дома (одна из редкостных бабочек была обнаружена Шапошниковым на Кавказе и названа им «Шамиль»). Х.Г. Шапошникова, арестованного, вели по городу за телегой, с которой все это богатство сыпалось в дорожную пыль,  а  он шел сзади и плакал.

Рукописи, книги и коллекции ученого были безжалостно уничтожены. Пропали и две его готовые к публикации монографии. Основанием ареста ученого послужили показания неких обвиняемых, в которых называлась фамилия Шапошникова, как участника контрреволюционной повстанческой организации. Постановлением УНКВД по Краснодарскому краю Х.Г. Шапошников был расстрелян 25 января 1938 г. Дом у семьи Шапошниковых отобрали, предварительно заставив его отремонтировать, и заселили сотрудниками НКВД.

20 октября 1956 г. Х.Г. Шапошникова реабилитировали посмертно за отсутствием в его действиях состава преступления. У Христофора Георгиевича нет памятника на могиле, нет и самой могилы. Погибло главное его детище – коллекция, пропали две незавершенные монографии. Но памятником ему стал существующий и поныне Кавказский заповедник, который по праву носит его имя[10].

Источники

Нормативно-правовые акты и архивные документы:

  1. Декрет Совета Народных Комиссаров РСФСР от 12 мая 1924 г. «О Государственном Кавказском зубровом заповеднике» // СУ РСФСР, 1924, № 46, ст. 441.
  2. Постановление Совета Народных Комиссаров РСФСР от 2 июля 1927 г. «О границах Кавказского Государственного заповедника» // СУ РСФСР, 1927, № 64, ст. 439.
  3. Постановление Совета Народных Комиссаров РСФСР от 30 июля 1931 г. N 816 «О границах Печоро-Илычского, Кавказского и Наурзумского заповедников общегосударственного значения» // СУ РСФСР, 1931, № 46, ст. 348.
  4. Постановление ВЦИК СНК РСФСР от 10.02.1935 г. «Об утверждении сети полных заповедников общегосударственного значения»
  5. Постановление Кубано-Черноморского ревкома о Кавказском высокогорном заповеднике //Газета «Красное Знамя» от 3 декабря 1920 г.
  6. ГАРФ, ф. 406, оп. 12, д. 1540, л. 9; ф. 2307, оп. 10, д. 376, л. 191- 192, ф. 2307, оп. 2, А. 1, л. 209.

Литература:

  •  20 лет Кавказскому государственному заповеднику. Сборник статей.  – М., 1947.
  • Анучин Д.Н. Охрана памятников природы. – М,1914.
  • Анучин Д.Н. Охрана памятников природы  // Землеведение, 1914, № 1, с. 1-50.
  • Бородин И.П. Охрана памятников природы. – СПб., 1914.
  • Бородин И.П. Мировая охрана природы. – Петроград., 1915.
  • Григор Г.Г. Положение вопроса об охране памятников природы в Кубано-Черноморской области  // Известия общества любителей изучения Кубанской области. Вып. 7. 1922. С. 91-98.
  • Григор Г.Г. Охрана памятников природы и Кубанский высокогорный заповедник  //  Буревестник. 1924, № 4, с. 24-27.
  • Книга памяти наших сердец. Люди заповедника за 80 лет его истории. – Сочи, 2003.
  • Кожевников Г.А. Международная охрана природы.  – М,1914.
  • Кожевников Г.А. О необходимости устройства заповедных участков для охраны русской природы. Доклад Юбилейному акклиматизационному съезду 1908 г. в Москве. – М., 1909.
  • Кожевников Г.А. О заповедных участках. M., 1911.
  • Краснобрыжев Кавказский государственный заповедник // Архив Кавказского государственного заповедника. Инв. № 153. – Майкоп, 1936.
  • Лизаров А.С. Кавказский государственный заповедник // Архив Кавказского государственного заповедника. Инв. № 153. – Майкоп, 1931.
  • Лукин Ю.П., Хрусталев В.М. Кавказский государственный заповедник (создание и первые шаги деятельности) // Труды Кавказского государственного природного биосферного заповедника. 2014. Вып. 21. С.20-38.
  • Макаровский И.  Доклад о Кубанском заповеднике // Архив Кавказского государственного заповедника. Инв. № 122. – Майкоп, 1923.
  • Материалы по истории организации Кавказского государственного заповедника (1909-1926 гг.) // Архив Кавказского государственного заповедника. Инв. № 122. – Майкоп, 1926.
  • Молчанов В.М. А что там, за горами?  – Краснодар, 1985.
  • Насимович A.A. Дореволюционный период в развитии заповедного дела // Опыт работы и задачи заповедников СССР. – М., 1979, с. 7-20.
  • Насимович А.А. Материалы по истории Кавказского заповедника // Архив Кавказского государственного заповедника. Инв. № 114. – Майкоп, 1934.
  • Оленич-Гнененко А.П. В горах Кавказа. – М., 1949.
  • Охрана природы на Кавказе. Кавказский государственный заповедник // Известия Кавказского отдела Императорского Русского географического общества. 1913-1914. Т.22. Вып.2. С.208-211.
  • Пальман В. И. По следам дикого зубра. – М., 1978.
  • Реймерс Н.Ф., Штильмарк Ф.Р. Особо охраняемые природные территории. – М., 1978.
  • Розанов М. П. Зоологическая экспедиция Главнауки в Кавказский заповедник // Охрана природы. 1928. № 3. с. 13-19.
  • Серафимович А.С. Навыворот // Правда.  27 мая 1930 г.
  • Слащевский П.И. История последних дней кавказского зубра // Архив Кавказского государственного заповедника. Инв. № 153. –Майкоп, 1928.
  •  Слащевский П.И. Кавказский государственный заповедник// Краеведение на Северном Кавказе. 1928. № 1—2. С. 23—33
  • Соснин Л. С. Кавказский  государственный  заповедник // Архив Кавказского государственного заповедника. Инв. № 153. –Майкоп, 1936.
  • Сосновский Д.И. Материалы к вопросу об охране памятников природы на Кавказе // Известия Кавказского отдела Императорского Русского географического общества. 1913-194. Т.22. Вып.3. С.240-254.
  • Сосновский Д.И. Охрана памятников природы на Кавказе // Записки Кавказского отдела Императорского Русского географического общества. 1913. Т.28.
  • Филатов Д. П. Летняя и зимняя поездки в северо-западный Кавказ в 1909 году для ознакомления с кавказским зубром // Ежегодник Зоологического Музея Императорской Академии Наук, 1910, т. 15, с.171-215.
  • Филатов Д. П. О кавказском зубре // Записки Императорской Академии наук по физико-математическому отделению, 1912, т. 30, № 8, , с. 1-40.
  • Хрусталев В. М. Создание первых заповедников в Советской России // Советские архивы, 1982, № 2, стр. 43-49.
  • Черпаков В.В. Динамика территории и границ Кавказского заповедника // Итоги и перспективы экологического мониторинга в заповедниках». Материалы научной конференции, посвященной 70-летию организации Кавказского заповедника. – Сочи, 1994.
  • Шапошников Х.Г. Государственный Кавказский заповедник // Охрана природы. 1928. № 1, стр. 11-13, № 2, стр. 19-22, № 6, стр. 1-8.
  • Шапошников Г.Х. Милые горы, я многое сделал для вас // Охотничьи просторы. 1995.  №. 4, стр. 230-240.
  • Шапошников Г. Х. Всего себя – природе, науке и людям // Заповедный вестник. 2000. № 12. стр. 7-8.

[1] При заселении Кубани, начиная с 1792 г., только Войско Черноморское, бывшее Запорожское, получило землю на Кубани, как целое Войско. Заселение всей старой Линии (правый берег Кубани от верховьев до Усть-Лабинска) и новой Линии (между Кубанью и Лабой, собственно, правый берег Лабы) произведено было полками. Здесь землей владели полки, а не целое войско, как было у Войска Черноморского, вследствие чего земли Войска Черноморского составляли сплошную Войсковую территорию, Войсковые же земли на Старой и Новой Линии и в Закубанье такой сплошной территории из себя не представляли и были разорваны землями казенными, сельскими и т. д. К началу XX столетия многие станицы Кубани уже переживали земельный голод. Вследствие этого в  1906  г. была созвана  Кубанская  Войсковая Рада для разрешения земельного вопроса. С очень большим трудом удалось тогда найти способ разрешения земельного голода во многих казачьих станицах Кубани: Войско Черноморское согласилось уступить часть своих запасных земель для наделения малоземельных станиц, а у многих станиц Старой и Новой Ливии и Закубанья, получивших душевые наделы больше нормы при юртовом размежевании станиц в 1872-1873 годах, была урезана часть земли юртовой для надела малоземельных станиц. И бывшее Войско Черноморское и станицы Старой и Новой Линии и Закубанья, взамен вырезанных у них земель для наделения малоземельных станиц, получили в горах Кубани участки земли, покрытой лесами. Причем, станицы бывшего Войска Черноморского взяли наделенную им в горах землю и приступили к её эксплуатации, станицы же Старой и Новой Линии и Закубанья от наделенной для них в горах земли отказались. Однако, у них были вырезаны лишние земли, согласно общему соглашению между казаками, достигнутому на Войсковой  Раде  в  1906  году, и розданы малоземельным станицам. [назад ↑]

[2] Таким образом, из 315 тысяч десятин большая часть (206 тысяч десятин) являлась войсковыми землями Кубанского казачьего войска. [назад ↑]

[3] Известно, что примерно в эти годы местность, планируемая ля отвода под заповедник, обследовалась межевым инженером, вице-инспектором Лесного департамента Главного управления землеустройства и земледелия  А.А. Фоком, однако каких-либо отчетов о его экспедиции, к сожалению, не сохранилось. [назад ↑]

[4] В конце августа 1920 г. армия генерала М.А. Фостикова начала отступление из ст. Псебайской  на южный склон по долине Малой Лабы. После Черноречья путь отсупающих был весьма труден. Сам М.А. Фостиков так вспоминал об этом: «Всю артиллерию, разобрав по частям и испортив, сбросили с круч, та же участь постигла и пулеметы; небольшая их часть в разобранном виде была взята на всякий случай. Части линейцев, незаметно от меня, ушли за авангардом. Полковник Старицкий получил арьергардную задачу оставаться до приказания в Черноречье. Все остальные части двинулись за мной и беженцами. С темнотой прибыли на ночлег, назначенный на поляне в 10–12 верстах от урочища Умпыр. Переход был ужасный, приходилось часто чинить путь, по существу горную тропу, поправлять кое-как мостики, а движение производилось «в один конь. … Двинулись дальше. Двенадцать верст от ночлега до Умпыра шли с рассвета до 16 часов. Дорога во многих местах была устроена по искусственному деревянному карнизу, и надо было брать крутые подъемы и спуски. Особо тяжело это было для коней, пришлось некоторых потерять по пути. Вся колонна, ввиду частых карнизов, стояла часами на тропе. Никто самостоятельно не мог взяться за починку, все ждали моего присутствия. В некоторых местах животных пришлось перетаскивать на руках, продвижение тормозили многочисленные раненые. Тяжелораненые были на конных носилках. Путь этот был почти не под силу, люди и животные измучились. Установив кое-как связь с головой и хвостом колонны, совершенно не представлялось возможным подтянуть части, и она протянулась на десятхси верст. Всех захватил инстинкт самосохранения, все напирало вперед, не обращая внимания на то, что творится вокруг них. Только сверхчеловеческими усилиями регулировалось движение, сильно мешал дождь, который промочил нас до кожи. По прибытии в урочище Умпыр части и беженцы могли себя кое-как оправить и отдохнуть в назначенных районах. Части постепенно собирались, но здесь же произошло главное рассеивание казаков — почти все казаки горной полосы партиями от 30 до 200 человек тайно направлялись на урочище Карапыр и дальше. Вести всех туда для меня не представлялось возможным, так как я решил вывезти казаков в Крым. Здесь же выяснилось, что мой авангард пошел по другой дороге (по верхней), которая выходила на перевал Псеашха; это особо делу не вредило — за перевалом дороги сходились. Главная же масса двигалась за мной, и она была закрыта от обходов противника. В Умпыре от пастухов и грузин (горных разбойников) получены сведения, что Романовск занят пехотой противника числом больше полка. Настроение у казаков улучшилось, всем стало ясно, что им не угрожает опасность. От арьергарда прибывали казаки, направляющиеся в районы своих горных станиц. Уже на Умпыре я не препятствовал казакам уходить, так как знал, что дома они не усидят, а это значит, что они все время будут вести борьбу с большевиками». После этого войска перешли на юг через перевал Аишха, а остатки этой повстанческой армии, рассеянные  по окрестным горам и лесам, долго еще не возвращались на равнину, продолжая наносить природе непоправимый урон своим браконьерством. [назад ↑]

[5] В 1923 г. Совет обследования и изучения Кубанского края был преобразован в 1923 г. в Кубано-Черноморский научно-исследовательский институт, который также возглавил А.П. Протопопов. [назад ↑]

[6] Нам кажется, что датой официального образования Кавказского заповедника следует считать именно дату выхода постановления №408 Кубано-Черноморского ревкома, то есть 3 декабря 1920 г., а не 12 мая 1924 г. — дату выхода Декрета СНК о Кавказском заповеднике. [назад ↑]

[7] Н.И. Подвойский – партийный и государственный деятель, один из организаторов Иваново-Вознесенского Совета в 1905 году, один из руководителей Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде в 1917 г. и член Реввоенсовета Республики. В 1920-е годы Николай Ильич был членом ЦК партии и одним из руководителей Наркомата рабоче-крестьянской инспекции. По воспоминаниям Г.Х. Шапошникова «у отца  сложились с ним хорошие отношения. Помню величавую фигуру Подвойского и разговоры о том, что хорошо было бы, если бы он стал директором, а отец его заместителем по научной части. Сочетание по тому времени было идеальным: сильный администратор, не претендующий на руководство наукой. Но способный отстоять интересы Кавказского заповедника и в местных, и в высших инстанциях. И опытный, дальновидный, хорошо понимающий цели заповедного дела ученый, освобожденный от хозяйственных забот. Но этого не произошло». Сам Х.Г. Шапошников писал в письме к ботанику Н.А, Бушу 28 апреля 1928 г.: «ЦК и Наркомзем не пустили Подвойского на мое место и пока распоряжаюсь как директор». [назад ↑]

[8] Позднее так и было сделано. 25 июля 1927 г. Х.Г. Шапошников, отвечая на запрос Сочинского райисполкома, писал: «…на ваше настойчивое требование о пользовании пастбищами сообщаю, что на днях получена телеграмма об утверждении Совнаркомом границ заповедника по проекту бывшей комиссии, а потому… урочища Псеашха не могут быть отданы под пастьбу». [назад ↑]

[9] Таким образом, площадь заповедника сохранялась в пределах около 250 тыс. га. В 1931 г. в заповедник отдельным участком вошла Хостинская тисо-самшитовая роща (301 га). Уже первые научные исследования в заповеднике показали несовершенство декретированных границ из-за отсутствия нижнегорной полосы и зимних стаций копытных. В 1930 г. северная граница КГЗ проводилась по линии: устье р. Бескес – г. Хацавитая, Красная Скала – Сахрай – Хамышки, а южная – хр. Ацетука – хр. Аибга – Красная Поляна – Иегош – Амуко – Аутль. Президиум ВЦИК увеличил своим постановлением от 10.02.1935 г. площадь заповедника до 337 тыс. га. Но уже в 1936 г. она сократилась почти на 40 тыс. га. и составила 297,2 тыс. га, когда Карачаево-Черкесской Автономной области был передан Бескесский участок, а Азово-Черноморскому краю – Лагонаки. Подоплека этой передачи неизвестна, однако вскоре Лагонаки вновь вошли в состав заповедника и до 1950 г. площадь КГЗ составляла 317,9 тыс. га. [назад ↑]

[10] Научные сотрудники Кавказского заповедника и общественные деятели не раз поднимали вопрос о присвоении заповеднику имени его организатора и первого директора. Впервые эту идею озвучил известный писатель В.И. Пальман в начале 1980-х гг. в письме Г.Х. Шапошникову: «Есть задумка начать кампанию за присвоение  Кавказскому заповеднику имени Х.Г.Шапошникова. Он имеет на это все права!»Бывший начальник Южного отдела П.А. Савельев также писал в письме к Г.Х. Шапошникову, что эту идею поддерживает сочинское отделение Географического общества и Общество охраны природы, а также видный ученый и краевед, знаток природы Кавказского заповедника Ю.К, Ефремов. Этого же мнения придерживались и некоторые сотрудники заповедника, однако из-за очередной смены директоров вопрос остался незавершенным. Прошли годы, прежде чем усилия многих людей воплотились в жизнь. Лишь в январе 2008 г. Кавказскому заповеднику было присвоено имя Х.Г. Шапошникова. [назад ↑]


2 комментария

  • Максим

    Ребята, создатели сайта, спасибо Вам за труд! Очень интересно и познавательно. Сижу читаю смотрю, не могу оторваться, а утром вставать рано….

  • Виктор

    Уважаемые авторы! В статье упомянут профессор Котович. Что Вы о нем знаете? Прошу сообщить. Очень нужно.

Написать комментарий


© 2010 - 2024 Аня и Митя Андреевы

В оформлении сайта использованы рисунки Марии Филатовой


Использование любых материалов этого сайта разрешается только с согласия авторов.


FAQ: часто задаваемые вопросы


Наши контакты:

Тел.: +79189928495 (связь по вотсап)
telegram @mountaindreams.ru
email no_surpises@mail.ru
mountaindreams.ru
mountaindreams.guide
Митя Андреев


FAQ: часто задаваемые вопросы